— А ты прожжённый, — сказала могильщица после непродолжительного молчания.
— Что? — переспросил Велион.
Девушка молча кивнула в сторону рук Велиона. Могильщик усмехнулся. Он грел руки, не снимая перчаток. Тотенграбер стянул их и поднёс голые руки к огню. Кожа рук была очень бледной, с резко выделяющимися синими прожилками сосудов. «Надо постричь ногти», — мелькнула короткая мысль.
— И пальцы длинные и тонкие, — продолжала могильщица. — Говорят, с такими проще, чем с короткими. Как думаешь?
Велион пожал плечами. Он считал, что разницы почти никакой. Главное — осторожность. А когда сдетонировавшее заклинание отрывает тебе пальцы, нет разницы длинные они или короткие. К тому же, чаще всего пальцы отрывает вместе с руками выше перчаток. Бывали случаи, и Велион был свидетелем одного такого, когда могильщику, орущему от боли в руках, снимали перчатки, а в перчатках оставалась каша из костей и плоти ладоней.
— Главное это то, что у тебя их десять, — продолжила говорить могильщица. — Это комплимент.
— Спасибо, — усмехнулся Велион.
— А ты не разговорчивый.
— Да.
— Я - Элаги.
— Велион.
— Подожди, вода немного подогреется, и будем есть.
— Хорошо.
Элаги усмехнулась. Тотенграбер смущенно развёл руками, будто говоря «ну, вот такой молчаливый тебе попался собеседник».
Через несколько минут могильщица заглянула в котелок с водой, потом вытащила из лежащего рядом рюкзака оплетённую бутыль. Когда Элаги откупорила бутыль, Велион учуял запах самогона, крепкого и чертовски хорошего — сивухой от содержимого бутылки практически не пахло. Девушка плеснула порядочно жидкости в воду, перемешала и сняла палкой котелок с костра. Велион молча вытащил из своего рюкзака стакан, деревянный, отделанный костью. Он стоил прилично, но так был и последней памятью о старике Халки.
— Красивая штучка, — заметила Элаги. — Можешь не отвеча… Ах, мать твою дери! — могильщица зашипела и затрясла обожжённой рукой. — Привыкла, что сама всё время в перчатках, а тут вот чего-то сняла, — пояснила она.
Велион молча надел свои перчатки, пересел и принялся разливать воду с самогонкой по стаканам. Элаги, не обращая внимания на боль в обожженных пальцах, уже набивала рот кусками окорока и активно хрустела сухарями. Велион вежливо взял небольшой кусок и начал его есть, предварительно глотнув из стакана. Горячая жидкость прогрела его до самых пяток, тем более могильщица не жалела самогона.
— Ешь нормально, — пробубнила Элаги. — Я что-то до хрена нажарила, наверное, предполагала, что ты придёшь. Судьба, а, могильщик?
Велион молча улыбнулся и последовал совету своей сотрапезницы: небольшой кусок окорока только разжёг голод.
Наконец, Элаги сжевала последний кусок и допила уже подстывшее варево из своего стакана.
— Ты парень молчаливый, — произнесла она. — А я, знаешь ли, поболтать люблю. И ты расплатишься со мной разговором.
— Согласен, — кивнул Велион. Он немного захмелел, да и вообще был не прочь поболтать. Завтрашний день может стать последним, почему бы и не поточить языком. — Удачный поход? — спросил он, кивнув в сторону бутыли с самогоном.
— Дорогая штучка, а? — усмехнулась Элаги. — Нет, прошлый мой поход был неудачным, едва ноги унесла. И не в проклятьях и прочей магии дело. На меня напали какие-то гады, невысокие, заросшие, клыкастые, похожи на здоровенных крыс, вставших на задние ноги. Знаешь таких?
Велион не знал.
— Хорошо, что у них оказались кривые и короткие лапы, — продолжала могильщица. — Так что я смогла сбежать, но не без потерь. — Девушка откинула с головы капюшон. Её правую скулу уродовал кривой шрам. — Камнем залепил гадёныш. А откуда деньги на самогон? Я, знаешь ли, девочка домашняя, после каждого похода возвращаюсь домой, в Харм. Мой отец — купец. Не скажу, что он очень уж богат, но денег достаточно. А я его младшая дочь. Так что, когда я нашла свои перчатки (купила у какой-то ведьмы), никто очень-то не горевал — наследство останется моему старшему брату, а меня не надо выдавать замуж, значит, не надо и лишаться приличного куска денег в качестве приданного. У купцов, знаешь ли, главное — это деньги, а мне всегда это не нравилось. Но папаша по-прежнему рад меня видеть: я рассказываю интересные байки, а я дома могу подлечиться, взять немного денег и идти дальше.
— Повезло.
— Да, повезло, — усмехнулась Элаги. — У тебя, конечно, всё не так. Когда последний раз ел?
— Вчера днём.
— Ещё хочешь?
— Не откажусь.
Девушка принялась раздувать костёр, а Велион нанизывать куски окорока на палочки.
Вновь начавший моросить с полчаса назад дождь кончился. Немного расчистилось небо, но солнце, уже практически склонившееся к горизонту, так и не выглянуло. Становилось всё холодней.
— Не нравится мне этот идол, — произнёс Велион, вспомнив о том, что обещал Элаги беседу.
— Он вроде бы безопасен, — махнула рукой девушка. — Да и сюда, знаешь ли, я попала не случайно — я здесь сижу с двух часов пополудни. До Импа четыре часа ходу, а я не хотела подходить к городу перед закатом.
— Откуда знаешь расстояние?
Прежде, чем ответить, Элаги откупорила бутыль и, улыбнувшись, плеснула в стаканы понемногу жидкости. Велион улыбнулся в ответ и глотнул самогона. Горло перехватило, из глаз брызнули слёзы. Тяжело дыша, могильщик принялся грызть сухарь. Его собеседница перенесла выпивку куда легче.
— Я, знаешь ли, говорила с одним из могильщиков, — сказала она отдышавшись. — Бедняга остался без левой руки и потерял перчатку, так что он сейчас побирается. Но хочет вернуться сюда, чтобы погибнуть, так он сказал. Он рассказал мне об этом месте, пояснил, как безопасно пролезть через стену в город. Но он не сумел зайти глубоко, засыпался на первой же куче добра. Но я, знаешь ли, хочу пролезть подальше, не из-за сокровищ, нет. Мне просто любопытно, — она замолчала и плеснула в стаканы ещё выпивки.
— А мне нужны деньги.
— Знаю. — Элаги снова усмехнулась.
Они ещё раз поели, пару раз выпили, о чём-то болтали… о чём-то… о могильниках. Кто где был, кого