— Ну, мне пришлось, — смеется японец, будто удовлетворенный, что, наконец, удалось добиться от меня не односложного ответа, — я часто бываю в России.

— Ни секунды не сомневалась, что у вас для этого достаточно деловых интересов.

Мы выворачиваем, наконец, к искомому блоку коттеджей, и мне даже слегка светлеет на горизонте. Наконец-то. Освобождение так близко…

Только вот Ютака, приглушив двигатель, не торопится разблокировать двери.

— Спасибо, Такахеда-сама, — я буквально заставляю себя к нему повернуться и встретить его взгляд напрямую.

Этот взгляд на самом деле и является источником всех моих неприятных ощущений. Внешне японец не вызывает никакого отторжения, даже больше того, приятный экзотичный мужчина. Молодой, матерый, преисполненный характерной для любого человека его положения уверенности в себе. От него веет достаточной силой, чтобы производить неизгладимое впечатление на почти любую женщину, но глаза…

Холодные, промораживающие насквозь, глаза акулы, которая в уме тебя уже сервировала.

Нет, вот если выбирать между ним и Ветровым, я бы все-таки предпочла последнего. Только Эдуарду Александровичу Яр тоже еще был необходим.

Ветров. Необходим мне.

Сложить эти три слова в одну фразу — ох, сколько уходит на этот процесс внутреннего ресурса.

— Спасибо, Ютака-сан, — японец поправляет меня с легкой снисходительной улыбкой на губах и чуть покачивает головой, будто выражая недовольство, — не упрямьтесь же, Виктория-сан, я настаиваю. И кстати, я все еще жду, когда вы найдете время на один ужин со мной. В вашем графике не появилось свободных мест?

И вроде все так ровно, спокойно, даже мило отчасти, отчего же напряжение в моих венах гудит все сильнее и тревожнее? Моя паранойя?

— Я не уверена, что подобное сближение одобряется рабочим этикетом, — спокойно покачиваю я головой, — но я вам действительно благодарна за вашу любезность.

— Настолько мало, что не можете ответить мне любезностью взаимной? — поднимает брови Ютака.

— Выпустите меня, пожалуйста, — вымученно улыбаюсь я, и японец, посмотрев на меня пару секунд, пожимает плечами.

— Нельзя удержать в руках ветер, воду и женщину, которая хочет убежать, — замок за моей спиной щелкает, и я, наконец, получаю возможность покинуть машину, — хотите узнать окончание этой поговорки, Виктория-сан?

— Может быть, в другой раз? — эта улыбка получается у меня уже бодрее. — Спасибо еще раз, Такахеда-сама. До встречи.

Однако японец прощаться и уезжать не спешит. Когда за моей спиной дверь машины закрывается второй раз, мне снова приходится прервать свое бегство и повернуться к японцу.

— У меня к вам деловой вопрос, Виктория-сан, — Ютака невозмутимо огибает собственную машину и подходит ближе, — и я предполагаю, что он достаточно срочен, чтобы обсудить его именно сейчас, без всяких отлагательств. Потом вы можете упустить выгодный для вас шанс, а я буду очень этому огорчен. Не люблю упускать выгоду. Ни свою, ни тех, кто мне интересен.

— И какого же рода этот вопрос? — удивленно спрашиваю я.

— Ну, мы же не будем обсуждать его посреди улицы? — японец фыркает.

Нет, избавиться от него все-таки определенно сложнее, чем я думала.

Но если вопрос деловой — не хотелось бы портить отношения вот так сразу.

— Хорошо, заходите, — я открываю дверь и отступаю, освобождая Ютаке дорогу, — только недолго, Такахеда-сама, у меня и вправду немного времени.

— Да, я помню, сборы, дочь… — японец проходит внутрь дома, критично щурится, оглядывая прихожую и видимый угол гостиной, — признайтесь, Виктория-сан, вы сказали про дочь, чтобы меня отпугнуть, не так ли?

Какой догадливый, однако.

— Даже не знаю, как ответить вам и честно, и вежливо, Такахеда-сама? — я сбрасываю туфли с ног и лишь потом досадливо прикусываю губу. Ошибка. Разуваться при чужом мужчине — это однозначная ошибка, но обуваться при нем снова — еще более глупо.

— И часто мужчины, что за вами ухаживают, отступали, заслышав этот факт? — насмешливо интересуется Ютака, склоняя голову набок.

— Кажется, вы хотели обсудить важный вопрос, Такахеда-сама, — практично напоминаю я, игнорируя очередной заход мужчины на не деловую территорию, — хотя, возможно, это лучше обсудить в мое рабочее время? Если это касается дел «Рафарма»…

— Я уже говорил, это дело нельзя откладывать на потом, — мой маневр проходит успешно.

— Что ж, тогда я вас слушаю, — проходя в гостинную и опускаясь в одно из кресел, я указываю японцу на кресло напротив себя.

Он же — не торопится садиться, останавливаясь у подлокотника, и продолжая глядеть на меня сверху вниз. Будто бы слегка испытующе и сомневаясь во мне.

— Я хочу, чтобы вы работали на меня, Виктория, — наконец произносит Ютака, — а если говорить яснее, я хочу вас перевербовать.

А вот это уже интересно...

— Вы уверены, что верно выбрали слова, Такахеда-сама, — медленно произношу я, в уме же пытаясь прикинуть возможные варианты ответа на этот странный вопрос, — перевербовать? То есть?

— Сейчас вы работаете на Козыря, — спокойно поясняет японец, все так же глядя на меня сверху вниз, — А я хочу, чтобы вы работали на меня.

Прямо и в лоб. Попробуй понять не так, как сказано.

 — Оставаясь на этом же месте работы? — на всякий случай уточняю я и получаю снисходительный кивок. — Но я все-таки не понимаю, чего конкретно вы от меня хотите.

— Кто знает, — Ютака пожимает плечами и опускается бедром на подлокотник кресла, — помощь с вашей стороны может потребоваться очень разная.

— Вроде допущенных огрехов при переводе высланных контрактов? — прямо уточняю я, старательно удерживая на лице бесстрастное выражение. — Подставляющих интересы Эдуарда Александровича, но представляющие выгодные возможности для вас?

Японец смотрит на меня молча, улыбаясь совсем слегка, но все-таки улыбаясь. В этой ситуации улыбка означает только одно — все я поняла верно. Просто вслух он это не скажет. И на суде будет все отрицать.

С одной стороны — самое верное в этой ситуации — спросить, с чего именно он взял, что я заинтересована в предложениях такого рода, а после— послать его к чертовой матери. С другой…

Я здраво понимаю его возможности.

Он уже подкупил не одного человека в Рафарме. Он уже дестабилизирует его работу. Он, черт побери, представитель нашего инвестора, которому Эдуард Александрович в какой-то мере, но все же доверяет. И открытая конфронтация с ним — это недальновидно и попросту опасно.

Как давно я не играла в такие игры, черт возьми...

— Разумеется, ваша работа на меня будет оценена по достоинству, — вкрадчиво и совершенно по змеиному, без зубов улыбается Ютака, — можете быть уверены, мои союзники никогда не жалеют о том, что выбрали мою сторону.

— Вы предлагаете мне