Приземляться с этого Олимпа оказалось больно. Но мы сейчас об этом не будем.
Ютака честолюбив. Он уверен — он был убедителен, и его убеждения ничуть не конфликтуют с реальностью. И вырванная у меня малая победа убеждает его в близости большей.
— Пожалуй, мне стоит взять на себя эту роль, — японец поворачивается ко мне, впиваясь в лицо своими хищными глазами, — вас отвезу я.
— А это не будет подозрительно? — я обеспокоенно вскидываю ресницы. — То, что я… и вы…
— Я не скрываю свой интерес к вам как к женщине, — хладнокровно парирует японец, — сомневаюсь, что подобное хоть как-то запрещено условиями труда в вашей компании. Об ином… Об ином еще нужно догадаться. А меня Козырь заподозрит в последнюю очередь. Значит, и вас тоже.
— Давайте не будем так торопиться, Ютака-сан, — умоляюще выдыхаю я, вцепляясь в его запястье, — моя дочь ждет поездки с отцом. Я ей обещала. И наши с вами дела лучше не обсуждать при ребенке. Мало ли что она потом может где-нибудь сболтнуть. Дети очень восприимчивы.
Японец смотрит на меня настолько пристально, что я уже начинаю подозревать — он раскусил мою игру и сейчас что-нибудь отколет.
А потом…
Жесткие пальцы стискивают мой подбородок так крепко, что на моей коже точно должны остаться синяки. Все в этом жесте выдает недовольство и нетерпение.
Мороз бежит по спине, оставляя за собой только ледяные мурашки.
— Завтра. Встреча после обеда. Я пришлю за тобой водителя. Ты должна быть на высоте.
— А как же… Работа. Эдуард Александрович…
— Он тебя отпустит, — криво ухмыляется Ютака, — он не будет рисковать и отказывать мне.
Я не хочу, чтоб это было правдой. Но под ложечкой у меня посасывает. Потому что я прекрасно помню, как Козырь удержал на месте Ветрова, когда был вариант еще обойтись без помощи Такахеды.
Ладно.
Надеюсь, он меня хотя бы выслушает…
Мне кажется — этот разговор длился вечность. На деле же — от силы две минуты. Правда Ветров за это время успел отстучать по двери три акта своего злобного марша. Зато Ютака не расслаблялся.
Иногда и от ревнивой сущности Ярослава Олеговича бывает польза.
Я надеялась, что Ютака просто молча уйдет, что никакого скандала не случится. Но это была слишком оптимистичная надежда с моей стороны. Гордый самурай ни за что не уйдет без боя!
Дверь Ютака открывает гораздо реще, чем это было бы, не желай он заявить о своих претензиях к стучащему. А после этого еще и застывает на пороге, уничижительно уставляясь на Яра. Ветров впрочем тоже отвечает ему взаимностью и испепеляет его взглядом на месте. Жаль, что только в метафорическом смысле.
— Вы по-прежнему не понимаете слова “нет”, Такахеда-сама? — с критичной, демонстративной и презрительной вежливостью цедит Яр, даже не думая уступать японцу дорогу. Боже, как он озвучил личное обращение. "Сама" — самое уважительное обращение из всех возможных, Ветров же именем Ютаки будто полы в туалете вымыл. Умеет же...
— Ну что вы, Ярослав-сан, — сильно коверкая имя Яра и явно делая это нарочно, ехидно бросает Ютака, — я умею. Просто мне его сегодня слышать не довелось. Представляете?
У Ветрова вспыхивают глаза. А дальнейшее разворачивается слишком быстро.
Я не успеваю ничего. Ни броситься вперед, чтобы это остановить, ни даже зажмуриться, чтобы как-то избежать этого зрелища.
А зрелище…
Нет, на самом деле такого мне видеть не доводилось.
Чтобы Ярослав Ветров, хладнокровный, бесстрастный, всегда держащий себя в руках, юрист до кончиков ногтей, который выигрывает рубль, проиграв тебе жалкую копейку, и все это — со спокойной, невозмутимой улыбочкой на тонких губах, вот так не особо раздумывая, по чистому порыву с коротким размахом бил стоящего перед ним противника даже не кулаками.
Головой…
Сверху вниз, резко и быстро. Будто в уме это движение отточил не одним десятком переигрываний.
Маленькая девочка внутри меня напуганно охает от того, как пугающе стремительно падает Ветров на японца. И все-таки в эту секунду я ликую. Молча!
Мне кажется, я слышу хруст... Ютака отшатывается, вскидывая ладонь к лицу. Перестук тяжелых капель по деревянному полу. Дальше следуют разъяренный рык японца, его же рывок вперед, к уже готовому к этому Яру…
Козырь возникает в проеме двери настолько резко, будто научился телепортироваться. Буквально расталкивает их обоих в стороны, отшвыривает друг от друга, отменяя почти произошедшую драку в самую последнюю секунду.
— Ты совсем чокнулся, кретин? — это рычит уже Эдуард Александрович, оборачиваясь к Яру. — Ты хоть соображаешь, на кого ты лезешь?
Ветров молчит. И выражение лица у него настолько убийственное, что лично я бы предпочла сейчас бочком пробраться к лестнице и юркнуть на второй этаж. В спальню. Подальше от мужских разборок.
— Ютака-сама, — а вот к сдавленно шипящему угрозы на японском Такахеде Козырь поворачивается уже с любезной улыбкой, — я приношу свои извинения за такое неадекватное поведение моего сотрудника. Я приму меры.
— Примите, — хрипло шипит Ютака, выпрямляясь, — иначе их приму я. В отношении всех вас. Если вы держите этого человека в совете директоров — то у нас есть вопросы к вашим кадровым решениям, Эдуард-сан. Достаточно ли вы компетентны, чтобы рассчитывать на распорядительство нашими инвестициями?
— Я понимаю, — Козырь деловито кивая, будто и вправду принимая этот косяк на свой счет, — и еще раз прошу прощения. Моя ошибка. Вам стоит посетить врача, Ютака-сама.
Дело начинает принимать действительно паршивый оборот.
Если так пойдет и дальше, то он и вправду меня не будет слушать. И скормит меня Ютаке завтра на обед. Как компенсацию морального ущерба.
Вилы. Куда ни глянь — всюду они.
Ну что ж, я хочу хотя бы попробовать.
Ютака все-таки уходит — слава богу. На меня не оборачиваясь, по всей видимости, уверенный в том, что все будет так, как он рассчитывает.
Завтра, встреча после обеда…
— Вика, принесите лед, — негромко бросает Козырь, когда дверь за японцем громко захлопывается, отражая всю степень его ярости, — а не то наш директор по юридическим вопросам в пятничном процессе будет участвовать с фингалом на морде. Несолидно.
Оторопь, сковавшая мое тело, развеивается от этого неожиданно спокойного голоса.
Судя по всему, именно сейчас увольнять никто никого не будет. Уже неплохо…
Я торопливо уношусь на кухню, чтобы там дрожащими руками вытрясти из холодильничной формы для льда несколько кубиков в тонкое полотенце.
А когда я возвращаюсь в гостиную — замираю в двух шагах от дверного проема. Потому что оттуда я слышу лишь два разъяренно шипящих мужских голоса.
— ...ный