– А что с первым? Его ты видишь?
– Всегда разные.
– Послушай, Сэм. Тебе нужно научиться отдыхать головой. Твой мозг слишком много работает. Ты всю жизнь борешься: с людьми, с окружающим миром, с чем угодно, с кем угодно… неважно, главное для тебя – сражение. Вся твоя жизнь – сплошная борьба. Ты вечно что-то кому-то доказываешь. Поэтому твой разум создает такие образы. Ты растворился в работе. Убийца пытается тебя обыграть, а ты хочешь его поймать. Вот и все. Трюки мозга.
Даггерт громко и глубоко вздохнул.
– Ты обязательно его поймаешь, – мягко сказала Элис.
Несмотря на то, что Сэм был из тех мужчин, которые никогда не предадут свои привычки и не откажутся от звериного одиночества, Элис никого другого знать не хотела. Она считала его необычным. Свободным. Не таким, как все. Сэм не жил по общепринятым правилам и поступал так, как считал нужным. Он ни от кого и ни отчего не зависел, насколько это возможно в социуме, и уж тем более был полностью свободен внутри. А самое главное, как она считала, Сэм был просто настоящим: никогда из себя не корчил то, кем не является и всегда был самим собой.
Элис любила его, пусть и понимала, что с этим человеком быть вместе всегда, а тем более строить семью, никогда не получится. И хотя женщине это трудно принять, Элис не подпускала к себе других мужчин, довольствуясь этими редкими, но желанными встречами.
В участке добрая половина мужиков пыталась ухлестывать за ней. И не только в участке. Среди них были красавцы, богачи, кто угодно. Но она оставалась верна Даггерту, и не обращала внимание на его возраст, превышавший ее собственный на почти добрых полтора десятка лет. А еще на грубость и время от времени помятый вид.
Элис была красивой женщиной со светлыми волосами до плеч и голубыми глазами. Да что там, она была роскошной женщиной. Ее тело могло свести с ума не одного мужчину. Ко всему прочему, Элис была обаятельна, умна, образована, имела хорошую работу и могла приручить любого мужчину, в той или иной степени прогнутого стремительно процветающим матриархатом, но только не Даггерта.
Иногда вот так, бесцеремонно, ни разу не спрашивая ее мнения, он просто брал ее под руку, и они ехали к ней домой. Но в эти мгновения Элис была счастлива.
– «Чертовы две стороны одной медали», – иногда повторяла она про себя.
По выходным Элис принимала в своей квартире посетителей в качестве частного психолога. Для этих целей у нее в комнате стояла кушетка. Можно было лечь на нее и рассказать о своих проблемах. Даггерт любил на ней валяться. В эти моменты Элис лежала на диване в темном прозрачном пеньюаре с бокалом фруктового или овощного фреша и пыталась аккуратно добиться от Даггерта неформального подобия сеанса психоанализа. Хотела изучить его получше. Он был скрытным, даже если много говорил. Количество слов не выдавало истинных намерений и реального состояния души Сэма. Никто и никогда не знает, что он думает и какие планы строит в действительности.
А она всегда желала знать больше. Женское и профессиональное любопытство Элис иногда раздражало Сэма, и он уходил в себя, а то и вовсе покидал ее на неопределенное время.
Детектив не любил всю эту психологию и считал ерундой, с помощью которой разводят на деньги вечно ноющих страдальцев. Он полагал, что к психологу ходят бездельники и те, кому не хватает внимания. Последних он считал занудами, которым не стыдно вываливать свое нижнее белье на виду у посторонних, делясь надуманными бреднями. Он был твердо убежден, что единственный, кто может разобраться с внутренними и внешними проблемами – это сам человек. Только, единственно, сам человек знает себя лучше других, а значит найдет правильный путь, если приложит усилия. И никакой посредник ему не нужен.
Детектив встал с кушетки, подошел к двери, задумчиво посмотрел на Элис, как будто разглядел в ней что-то новое, и ушел, не закрыв за собой дверь. Элис подошла к двери, какое-то время постояла, провожая грустным взглядом спускавшегося по ступенькам Сэма, вернулась в комнату, легла на диван и, досадно вздохнув, потянула свой сок.
***
Он открыл свежий выпуск «Краун Бич Паблик», который ранним утром кинули за ограду, на аккуратно выстриженный газон, и стал читать колонку экстренных новостей. В ней говорилось о двух убийствах молодых женщин, полиция предостерегала граждан от возможной опасности и просила сообщать следствию о любых подозрительных людях и происшествиях. В конце давалось примерное описание личности преступника, включая возраст и расовую принадлежность.
Впервые его охватил непреодолимый страх быть пойманным. Он яростно начал рвать газету в мелкие куски и с криком швырять куда попало. Затем взял себя в руки, присел на кровать и на несколько секунд закрыл глаза: его взору предстала красивая молодая женщина, придомовая лужайка и беззаботное летнее утро. В какой-то момент раздался громкий выстрел, и лицо женщины испарилось, а за ним и вся эта прекрасная картина. Он заплакал в бессилии.
8-е июня.
Мне страшно.
***
В кафе «Дорз» было немноголюдно. Классическая закусочная с красными диванами. За стойкой без перерыва шипела громадная жаровня, готовящиеся блюда издавали треск, клубился неиссякаемый пар, растворявшийся в потолке, среди вытянутых подвесных светильников, изрядно пожелтевших под тоннами многолетней копоти.
Время комбо и заманчивых утренних акций. Пристань холостяков, не желавших утруждать себя домашней готовкой.
Детектив пил кофе и ждал свой любимый завтрак: яичницу с беконом, два тоста со сливочным маслом, немного зеленого горошка и нарезанный помидор.
В кафе зашел Флинн и сел напротив:
– Доброе утро!
– Закажи себе что-нибудь.
– Спасибо, я не голоден.
Даггерт жестами показал официантке, чтобы она принесла Флинну кофе. Он не мог есть, когда сидевший с ним за одним столом, хотя бы не пил.
– Что мы имеем? – спросил детектив.
– Что вы имеете в виду? – спросил Флинн.
– Ничего! – несколько громко ответил детектив на свой же вопрос и привлек внимание посетителей. – У нас ничего нет, понимаешь? А он продолжит убивать, – уже тише произнес Даггерт. – Да, очевидно у него зацикленность. Он больной, черту понятно.
– Больной художник.
– Подходящее выражение.
– Но что нам искать, в итоге?
– Ты проверил круг общения последней жертвы?
– Подозрительных связей не выявлено. У всех алиби, мотивов нет.
– И не будет. Представь себе знакомого, который сериями убивает собственных подружек.
– Последняя жертва, Трейси, совсем недавно потеряла мать. Жила одна. Любовных связей не установлено. Отец ушел из семьи довольно рано, живет в другом городе, у него там другая семья. Кажется, они не ладили. Соседи ничего существенного не сообщили, сказали, что Трейси особо не общалась с ними.
– Смерть матери, не общается с отцом и соседями, смертельный диагноз, одиночество и убийство.
– Можно, и самоубийство тоже.
– Два в одном, как это ни прискорбно.
– Прямо цепь событий.
– Просто удобная жертва, – вздохнул Даггерт. – Среди знакомых и коллег искать бесполезно. Но жертвы знали убийцу. Просто, он не входил в их общий круг знакомств. Такой, своего рода, таинственный друг, которого тщательно скрывают от посторонних.
– Что это значит?
– Если они его скрывали от чужих глаз, значит, у них была общая тайна.
– Логично.
– Впрочем, знакомств то у девушек особых не было. Так, банальные социальные контакты.
Флинн пытался уловить логику детектива.
– Он имел на них воздействие. Убеждал девушек не делиться с другими их общими секретами.
– И девушки с ним соглашались, – добавил Флинн.
– Правильно – им было, что скрывать.
– Зачем?
– Чтобы никто не помешал их общим планам.
– Я запутался.
– Я тоже не знаю конкретно, но такая логическая цепочка вполне вероятна. Иначе как объяснить то, что девушки не оказывали сопротивления.
– Они ему доверяли.
– Более того, он общался с ними какое-то время, перед тем, как убить. Он их тщательно обрабатывал. Убеждал.
– Убеждал в чем?
– Это и есть суть вопроса.
– Будет трудно, но мы его найдем, – сказал Флинн, не зная что больше вставить к сказанному.
– Обязаны найти, приятель, обязаны.
Слово приятель запало в душу офицера. Детектив не позволял себе сантиментов. Флинну было приятно вдвойне. Он еще больше проникся к Даггерту, которого, и без того, уважал. Правда, помощник не понял, что детектив произнес это между делом.
Флинн был молодым человеком 27-ми лет, с густой темно-каштановой шевелюрой. Высокий симпатичный парень с неугасаемой бодростью и своеобразным обаянием, присущим