Истерический смех, как выяснилось, свойственен не только людям, но и призракам. Только он был беззвучным. Случившееся выглядело столь абсурдным, что я просто не могла в это поверить. Казалось, что это просто дурной сон, что задремала на рабочем месте, упала лицом на клавиатуру. Вот сейчас проснусь, посмотрю на папку со счетами и продолжу составлять отчет… милый, любимый отчет.
Ведь такого просто не могло случиться со мной!
У второго рабочего нервы оказались покрепче. Он подхватил своего напарника, усадив его прямиком на пол и прислонив спиной к стене. А сам подошел к моему телу и прижал палец к шее, затаив дыхание. Долго стоял, минуты три, а потом обреченно бросил:
— Звони начальству. И в «скорую». Пусть труповозку высылают.
Это его «труповозку» прозвучало так естественно и правдиво, что захотелось заорать благим матом. Но тут из темного угла раздался скрипучий голос:
— Ну что, убедилась, что окочурилась? Тогда пойдем со мной.
Тень, еще мгновение назад представлявшая собой бесформенный сгусток тьмы, сделала шаг вперед. И я увидела ее. Смерть. Она явилась, как и положено, с косой и в черном балахоне. Единственное, что выбивалось из традиционного образа, — планшет, который она держала в своих скрюченных пальцах.
Идти куда-то с этой образиной не хотелось, оттого я поступила в лучших традициях организаторов торгов: начала тянуть время в надежде выгадать.
— А вы, простите, собственно, кто? — задала я самый нелепый из всех вопросов, что смогла придумать.
Ведь известно: чем глупее вопрос, тем на него тяжелее ответить.
— Ну и души пошли! Как можно меня не узнать? — возмутилась Смерть. — Я для кого, спрашивается, униформу надевала? Для кого обязательную атрибутику брала? — Она в сердцах потрясла косой.
«Рабочий инструмент» у костлявой, к слову, был даже с фирменным логотипом и надписью на обушке: «Вот и все, ребята!»
— Нет, не признала, — стараясь, чтобы голос звучал смущенно, ответила я и добавила, отыгрывая альтернативно одаренную девицу: — Так вы все-таки кто?
— Смерть твоя, — выплюнула капюшонистая старуха со злостью. — За тобой пришла.
— А точно за мной? — заелозила я, как кот после лотка.
Старуха начала терять терпение:
— Да за тобой, за кем же еще-то?
— Ну вот там дядечке еще плохо… — протянула я в ответ, указывая на несчастного, который и не подозревал, что на него сейчас в упор уставилась Смерть.
Она глянула на ремонтника, которого я ей усиленно сватала, а потом начала тыкать в планшете.
— Нет… Этот у нас по распределению пойдет только через двенадцать лет. А то, что он за сердце схватился, — ерунда. У него повестка на ноябрь две тысячи тридцать первого года стоит.
— Повестка? — удивилась я, судорожно вспоминая, а не приходила ли мне такого рода листовочка. Вдруг я что упустила?
— Ну да, — как о чем-то само собой разумеющемся ответила Смерть. — Микроинфаркт.
М-да, вот тебе и «повестка».
— Так ты пойдешь со мной или нет? — устало протянула Смерть.
Я решила, что если спрашивают, значит, есть вариант отказаться. В противном случае со мной бы не церемонились.
— А если нет?
— Тогда останешься призраком. Через век приду за тобой опять. Спросить, не передумала ли.
И столько тоски было в ее голосе, что я решила уточнить:
— А что в этом такого? Ну поброжу немного среди живых. Мне, может, на тот свет жутко не хочется…
— А мне из-за тебя премии лишаться не хочется! — выдала Смерть. — У меня, может, на участке привидений и так полно, а ты мне своим «не хочу» и вовсе лимит превышаешь. — А потом куда-то в сторону добавила: — Эх, развели тут политику добровольного согласия, не то что раньше…
— Так оставили бы меня в живых, — начала я ее уговаривать в лучших традициях одесских эмигрантов. — И вам же лучше, и мне радость.
Сейчас я была согласна на любую жизнь. Пусть с изуродованным лицом, пусть на костылях…
— Не могу. У меня на тебя обязательная разнарядка на сегодня стоит, видишь? — И развернула экран планшета ко мне.
Действительно, там напротив моих имени-фамилии значилась сегодняшняя дата и пометка «забрать». Но тут на экран выплыло сообщение с маркером «срочно!».
— Ой, а у вас там… — начала было я, но Смерть уже и сама повернула к себе дисплей. Прочитав сообщение, не удержалась от комментария: — Опять эта суицидная. Сказала же ей еще в тот раз: «Твое время пока не пришло», — так нет же, она опять за свое.
— А что такого? — лишь из чувства противоречия решила я возразить своей собеседнице. — Ну захотел человек умереть!
— Вот мне где все эти ваши хотелки! — Смерть провела ребром ладони там, где у людей обычно находится шея. — Одна умирать не хочет, вторая на тот свет рвется. А у меня в одном мире лимит того и гляди превышен будет, во втором — перевыполнение плана.
Что такое перевыполнение плана, я знала хорошо. Это сначала ты передовик и молодец. Как же, сделал больше нормы! Начальство тебя за это похвалит. Зато в следующий квартал впаяет новые показатели нормативов. Выросшие аккурат настолько, насколько ты этот самый план умудрился перевыполнить.
— Сочувствую, — сдуру ляпнула я.
Смерть презрительно протянула:
— Сочувствует она… А раз так, то пошли со мной. Уговаривай вас тут еще. Одно слово — молодежь. Вот старики даже и не спрашивают меня, кто такая да зачем. Сразу узнают и идут, куда скажу…
И тут я вспомнила, как наша Джоконда Степановна умудрялась виртуозно мухлевать с отчетами, так мастерски тасуя цифры для налоговой, что и не подкопаешься. У нее щебенка могла проходить по цене мраморной крошки второй категории, а бригада из пяти человек — возвести монолитку за полгода. И как ни бились проверяющие головой об папки с документацией, доказать мухлеж не могли.
— А может, мы местами поменяемся с этой вашей суицидницей? Раз ей так хочется прокатиться в лодке по Стиксу, я не против уступить ей свое место, — внесла я предложение.
— Ты на что меня толкаешь? Это же подлог! — возмутилась Смерть.
— Подлог — это когда насовсем, а у вас производство бесперебойное, поточное. Рано или поздно даже при обмене телами я к вам попаду… А так — у вас статистика в норме. Опять же премия… — начала соблазнять я, лихорадочно вспоминая, что еще успела сообщить мне во время нашего разговора Смерть.
Она в задумчивости побарабанила пальцами по планшету и наконец выдала:
— Говоришь, сильно жить хочешь?
— Очень! — горячо заверила я.
— Ну смотри, сама напросилась. — С этими словами костлявая приблизилась и откинула капюшон.
На меня уставились