– А как же показания Йожа и Стасиса? – вырвалось у меня.
– А эта парочка, как ни странно, после судебного процесса словно в воду канула. Теперь их показания нельзя ни опровергнуть, ни подтвердить. Следователь же, отвечающий за пересмотр дела и выдвинувший обвинения против тебя и рыжего, считает, что Лим их просто подкупил. Чего не сделаешь ради любви? К тому же Стасис ведь утверждал, что Светлана погибла на его глазах, а она, то есть ты, жива и невредима – это еще одно доказательство ложности его показаний.
Я слушала Ростислава, и мне становилось плохо от осознания того, как чей-то извращенный ум сумел вывернуть правду наизнанку. Получалось, что Лим подстроил смерть, а то и лично убил Распределителя и сделал так, что его любимая для всех официально умерла, а значит, исключена из места передержки чародеек до замужества (как метко окрестил институт хозяин квартиры). А дальше, согласно их логике, дело осталось за малым: путь расчищен, и опустевшее место должен занять друг Лима – Франческо. Наг в новой должности закроет глаза на молодую супругу рыжего и на то, что их брак заключен уже тогда, когда жених давно и прочно миновал возраст распределения.
Из размышлений меня вернул голос Ростислава:
– А теперь вернусь к «почему». Правда, как ни странно, но это для данной истории плохо. Она – фундамент и каменные опоры к их лжи. А правды здесь много. То, что Лим тебя безумно любит, – это раз. Ты скрылась под чужим именем и инсценировала свою смерть – это два. Йож и Стасис невольно дали неверные показания на прошлом суде – это три. Факты, конечно, вещи неоспоримые, но их подача…
– А если я приду к инквизиторам и дам показания…
– То им будет грош цена, – жестко оборвал меня Дейминго. – Со стороны это будет как ложь во спасение. Так что даже не думай.
– И что же остается? – подвела я неутешительный итог.
– Найти того, кто играет против Франческо. Повержен вождь – ворота крепости открыты и вчерашние узники свободны.
– Это если вождь один. В случае сговора нескольких…
Старики еще говорили меж собой, а я уже выпала из реальности. В голове все крутилась фраза о номинальности всех нынешних кандидатов. Оттого вопрос Дейминго, столь созвучный моим мятежным мыслям, заставил встрепенуться:
– А если мы найдем того, кто будет не просто номинальным, а реальным Распределителем, с сильным даром?
Ростислав раздраженно бросил:
– А ты знаешь, что это вообще за дар? Чародеи с талантом рассчитать вероятность рождения детей со способностями или без «дикой магии», выбрать из сотен тысяч оптимальное сочетание генов.
На этот раз я перебила хозяина квартиры:
– Так бы сразу и сказали, что нам нужен маг с даром супергенетика! Если надо – то такого достанем хоть из позапрошлого века.
От такого заявления Дейминго аж поперхнулся, а Ростислав неожиданно захохотал, а потом совсем не к месту добавил:
– А мне нравится эта бедовая девчонка. К тому же, если она столь сильная временница, твою идею, друг, вполне можно воплотить в жизнь! – И уже обращаясь исключительно ко мне, спросил: – У тебя как с итальянским языком? А то придется для начала изобразить любовницу одного моего знакомого.
Что имел в виду хозяин квартиры, я сначала не поняла. Из расспросов и уточнений выяснилось, что этот престарелый авантюрист (ибо на логически выверенный план его идея походила так же, как борец сумо на балерину) решил, что искать нужно самого-самого талантливого, по дару не уступающего бывшему Распределителю. На резонный вопрос Дейминго: «Где мы такого найдем? Пернатый же наверняка беспокоился об устранении конкурентов не один год» – его пройдоха-друг тут же нашелся с ответом: «Как где? Конечно же, в хрониках магического синода!»
На это заявление ненаглядный свекорушка икнул так выразительно, что закралось подозрение: что-то с этими хрониками не так.
Я как в воду глядела. Началось все с того, что после заявления хозяина квартиры об этих самых синодских писульках на свитках старики ввязались в ожесточенный спор о том, как их добыть. При этом Ростислав выразительно поглядывал на меня, сначала намеками, а потом и открытым текстом заявил, что нынешний хранитель исторических реликвий – сластолюбец, и проще всего будет подобраться в магическое хранилище исторических манускриптов (и прочих эпистолярных изысков древности), соблазнив этого оборотня.
– А при чем здесь итальянский? – среди шквала вопросов, перемешавшихся в голове, словно добротно перетасованная колода карт, вытянула самый, как мне казалось, простой.
– А при том, дорогая невестка, – от последнего слова Дейминго скривился так, будто был заядлым трезвенником, впервые продегустировавшим чарку первача, – что этот хранитель, как и сам магический синод, находятся в Риме.
– Mortuus, – прошептала я чуть слышно то первое слово, которое запомнилось мне на вводной лекции по латыни.
– Не mortuus. Итальянский вариант – morto, – педантично поправил меня Дейминго. – И при чем тут покойник, кстати?
– Это я про вас. Как только вытащим Лима из инквизиции, вы оба – покойники. Потому что предлагать невесте, едва успевшей стать женой, завести любовника при живом муже…
Осеклась, не договорив, ибо на мое заявление свекор неожиданно широко улыбнулся.
– Я так понимаю, что ты согласна найти нового Распределителя? – перебил он меня.
– Если это единственный способ спасти Лима, то да.
Это было сумасбродство чистой воды. Я поняла и приняла данный факт еще тогда, когда старики обсуждали план нашей эскапады, сидя на кухне. Но всю глубину авантюры осознала лишь в самолете, под завязку набитом русскими туристами.
Что такое наш человек, летящий в отпуск за границу, стало понятно в тот самый момент, когда двое любителей горячительного (чей вес в сумме вполне способен переплюнуть телеса гиппопотама) начали носиться по салону, пытаясь раскачать самолет. Не сказать, что это им совсем не удалось. Определенного эффекта они все же добились, как то: зеленого лица от природы смуглой молоденькой итальянской стюардессы и выскочившего из кабины ошалелого второго пилота. Спасла положение русская, нет, не женщина. Баба. Именно что баба: дородная, статная, могучая, как копна сена. Ее грудь гордо выпирала вперед не хуже, чем бивни у мамонта. Она встала со своего места и, потрясая кулаком, который не у всякого кузнеца увидишь, на весь салон гаркнула:
– Совсем очумели! А ну сели быстро, а то щас головы поотрываю и к задницам пришпандорю!
Как ни странно, но мужики впечатлились, наверное, не столько смыслом угрозы, сколь ее подачей. И, как-то сникнув, заняли свои места.
– Вот это женщина… – то ли в восхищении, то ли в изумлении протянул Дейминго.
– Да, это эталон истинно русской красоты, – только и оставалось добавить мне.
Себе же сделала мысленную зарубку, что как только выберемся из этой передряги, обязательно сведу свекра с