— Нат, я тебе сейчас скажу, ты только не бойся, — скороговоркой проговорил он, подготавливая девушку.
Взгляд его карих глаз метался между Наткой на заднем сидении, которая вжалась в него, а руками до бели в костяшках вцепилась в переднее кресло, и шоссе, пролетавшим перед ним со скоростью реактивного самолёта.
— Нат, у нас тормозов больше нет.
Запал, с которым Сашка начал говорить, тут же рухнул, но надежда на спасение осталась. Но просто так сдаться — не в его характере. Сухие, иссиня-чёрные от напряжения глаза Натки, брошенное севшим голосом:
— Говори, что делать… — придали ему уверенности. Она всегда в минуты опасности так говорила ему.
Она готова, она не растерялась, она не сломлена. Она волчица. По сути и по характеру. Это добавило сил и уверенности. Они смогут, у них получится! Он верил, потому что больше верить было не во что. Но ощущение кошмара не покидало его измученный мозг.
Ещё раз оглянулся на девушку. Она выглядела бледной и уставшей. Сашка обеспокоено поглядывал на милую Птаху. Девушка еще больше осунулась, но огонь в глазах горел по-прежнему. Возможно, сказывалось состояние постоянной нервозности и напряжения, в котором они оба находились. Сердце обдало кипятком. А если не получится? А если ударится? А если…
Тысяча «а если». И никакой гарантии. Вырвать Натку из ЕГО лап и самому же погубить. Лучше уж пуля. Теперь, когда безжалостная судьба опять свела их вместе, она будет его. И он не собирался ни с кем ее делить.
— Нат, снег рыхлый, и нам придётся выпрыгивать из машины на ходу. Машина врежется в снег, скорость снизится, — инструкции выдавал чётко, без малейшей тени сомнения, что у них не получится, успокаивал её, себя. — Открывай дверь и не бойся. Главное — не бояться. Открывай! Прыгай!
Последние слова — крик, рык, рёв, ор.
Руль вправо. Машина юзом идёт в кювет, разрезая толщу снега. В открытые дверцы с обеих сторон, как по команде, выпрыгивают, нет, вылетают два человека: девушка в синей куртке и джинсах и в такой же одежде мужчина.
— Сашаааа! — разрывает морозную тишь, и девушка приземляется в снежный плен, кубарем летит дальше. А фата улетает прочь маленьким белым облаком.
Но Натка жива, только немного ушиблась. Снег сохранил здоровье её женскому организму. Для того, чтобы жить и любить, чтобы жить и быть любимой. Природа даёт ей второй шанс, шанс, который пытались отнять люди.
Мужчине легче, он сгруппировался и кубарем прокатился по снежному покрову.
Машина начинает буксовать, и только тут водитель замечает, что из бензобака струйкой вытекает бензин. Он выбрасывает чёрную спортивную сумку и кричит что есть сил:
— Натка, Птахаа, беги, сейчас рванёт!
Девушка услышала вовремя, но бежать не получается: снега по колено. На четвереньках, помогая себе руками, вырывая ноги из сугробов, Натке удаётся сделать несколько шагов от уже загоревшейся машины.
Сашка — сильнее: ноги сильные, руки сильные, что ему снег по колено. Несколько секунд — и вот он, вырывает Наташу из объятий снега за шиворот, как котёнка, кидает прочь…
Взрыв! Взрыв бензобака разносится эхом на много километров в морозном воздухе, закладывает уши.
Рыхлый снег гасит силу взрывной волны. Она помогла телам отлететь от полыхающей машины и рухнуть на снежную подушку: вчера всю ночь шёл снег, он ещё не осел и не заледенел. Заложило уши. Но это поправимо.
Наташа оглядывается на железо, объятое пламенем: вместе с этими кусками могли бы валяться и их тела. Ужас охватывает девушку, хотела заплакать — не получилось, холодный пот заструился под курткой. Но долго рассматривать и додумывать ей не пришлось: на горизонте всё те же машины.
Сашка, лежи, не вставай, притворись мёртвым, — кричит она, боясь оказаться неуслышанной: у того-то тоже уши, наверняка, заложило.
— Не кричи, вижу, переждём, пока уедут, — глухой голос Волка раздаётся почти рядом. Сашка слегка наваливается на девушку, пытаясь прикрыть собой, и впивается в её губы: «Сладкая!»
Натка замирает. Саша лежит так близко, что до неё доходит его тепло. Она дотрагивается до парня пальцем, словно хочет убедиться: не померещился ли он ей, хочется дышать одним воздухом с ним, напитаться его присутствием.
— Нат, ты как? Ты меня слышишь? — и, не дождавшись ответа, вставать не стал, а только перекатился на бок.
— Отомри, они уехали, — командует Волк, когда машины преследователей, несколько минут стоявшие напротив взорвавшейся и полыхающей машины, наконец, скрылись из виду.
— Как это они не пошли проверять, — поднимаясь на колени и отряхиваясь от снега, пробормотала Натка.
— Женька… — одно имя. Никаких комментариев.
А когда они стояли на коленях оба, крепко обняв друг друга, не веря в своё спасение, рыдания девушки огласили снежную долину.
— Саша, — рыдала девушка, — Саша, мы спаслись, мы живы, Саша! — рыдала Натка, хватаясь за куртку Сашки и притягивая его к себе.
Он только крепче прижимал её к себе, а она обнимала его за шею и плакала. Он молчал, согревал её дыханием поцелуев, целовал мокрое лицо, давал время выплакаться.
— Нат, холодно, — наконец, когда всхлипывания стихли, хрипло проговорил Волк. — Давай выбираться.
Бережно подхватил на руки, понёс к дороге, утопая в снегу. Он бы ещё долго нес драгоценную ношу, но она чуть упёрлась тонкими ладошками мужчине в грудь:
— Я сама, — всхлипнула Натка, и, взяв его за руку, потянула к трассе. — Шапка, где твоя шапка?
Сашка вернулся, отыскал в снегу шапку и забрал сумку.
Поскальзываясь на крутом склоне кювета, наконец, выбрались на проезжую часть. Несколько минут стояли на обочине, переводя дух.
— Что там? — кивнула на сумку.
— Немного вещей и документы, — ответил, снова привлекая девушку к себе.
— Саша! — пряча на его груди лицо, снова всхлипнула Натка. — Отдай ему всё, всё, что он хочет.
— Нат, отдам, ничего не оставлю, только вот это, — откашлявшись, проговорил он, указывая на сумку. — Тебя не отдам никому! Мы продали мастерские, приготовили выкуп, а тут Женька звонит, говорит: ты придумала план.
— Ты думаешь, он согласился бы на выкуп? — злясь, проскрежетала в ответ. — Хотя… жить ему на что-то надо. Саш, что будет дальше? Что говорит генерал?
— Пошёл он к чёрту, знать его не хочу.
Она убивала этим вопрос его наповал. Ответа у него не было.
Он только забрал в ладони её лицо, медленно обвёл его любящим взглядом, обдал жаром горячего дыхания, приложил свои губы к её губам. Тёмно-русые пряди выбились из-под шапки, он бережно убрал их на место. Жадно всматривался в черты лица, словно хотел впитать, зафиксировать на фотографии.
За те дни, что он не видел её, овал лица ещё больше заострился, припухшие губы со следами зубов просили поцелуя, и Сашка не сдерживается, целует, нежно касаясь губами. Некогда румяные щёки стали бледными, а синие, мокрые от слёз глаза смотрят с надеждой, что