Натка.

Я опустошена и обессилена. Столько страха я не переживала никогда. Каждый шаг как по лезвию бритвы.

Ненавижу себя! Зачем открывала! Смелая, храбрая дура! Каким-то невероятным чудом спаслась. И что теперь делать? Неет, ночевать тут одна ни за что не буду. А куда я пойду? Ни родных, ни знакомых. У подружек по факу свои проблемы. Хочется свернуться комочком, как в детстве закрыть глаза. Не вижу — значит, меня тут не было, и ко мне никто не приходил.

Сколько ему наговорила! Говорила, а сама ждала: либо убьют, либо отдаст своим гаврикам: изнасилуют, как делать нечего. Этот Хмурый уже давно бы изнасиловал, если бы не Старый.

Я не понимала: почему этот Старый так на меня смотрел, почему не забрал с собой, когда Хмурый предложил, и как в эту гопкомпанию затесался Женя, он никак не подходил к ним.

Так промучилась до утра. Приняла душ, сделала крепкого чая, чтобы взбодриться, поплелась в институт. К Семёнову опаздывать нельзя.

Ох, Руслан Николаевич! Какой коварный человек! Встретил с улыбкой, экзамен принимать не стал, сказал: «Я в тебе уверен!» — и направил оформляться на месяц фельдшером скорой, а потом — по результатам.

«Хирург, — сказал, — должен беречь руки, а ты полы моешь».

Только от этой новости настроение лучше не стало. Ночное происшествие не выходило из головы.

Когда к вечеру приплелась домой, ужасно хотелось спать. Стянула брюки и майку, наскоро поела и отключилась. Ночью проснулась — всё тихо. Неужели я всё время буду сторожить тишину и ждать, когда эти бандиты появятся вновь. А в том, что они появятся, я была уверена: сильно задело тогда старшего, что я ему высказала. После уснуть не смогла: тишина давила на мозг, было слышно, как отстукивает сердце.

Несколько дней страх не отпускал меня, преследовали ночные кошмары, порой я просыпалась в холодном поту. Мало-помалу я всё же успокоилась, тем более никто больше не приходил. Пару раз замечала за собой какие-то тени, но я уверяла себя, что мне показалось, что за мной никто не следит и никто не идёт.

Пятая бригада скорой мне понравилась сразу: Игорь, молодой врач-терапевт, общительный, улыбчивый, и Лена, девчонка-медсестра, только что из училища. Пышечка такая, но проворная. Бежит по первому зову. Меня приняли прямо в объятия: медперсонала не хватает катастрофически. И! Ох! Выдали мне медицинский костюм для скорой, красненький такой. Я и не надеялась.

Так я стала фельдшером скорой. «Почему не врачом?» — спрашивает Игорь.

— Опыт… — развожу руками.

Вызовов было много. Иногда за смену ни разу не присядешь. Зато, придя домой, засыпала быстро. Сначала ждала непрошеных гостей, а потом подумала: «Гори всё синим пламенем! Идти мне некуда. Это мой дом, моя квартира!»

Вызовов много было, но этот вызов я не забуду никогда. От слова, как теперь любят говорить, «совсем».

Конец августа выдался довольно прохладным. По ночам мы даже надевали куртки.

— Девчонки, утепляйтесь, — наставлял нас с Леной Игорь, — вам ещё рожать!

— От кого? У? — посмеивалась Лена, — от тебя разве только? У? Мы света белого не видим! Правда, Нат! Или от этого деда? — кивает на старичка, которого мы везём на скорой.

Тот день как-то сразу не задался. Сначала ложный вызов. Игорь уже матом ругается. Потом в пробке застряли и бежали бегом до места ДТП. Там, слава Богу, только переломы. Только приехали на подстанцию, проглотили по кружке чая, диспетчер вновь кричит:

— Пятая, на вызов, авария на мосту. Срочно, там дети.

О, Боже! — ужаснулась я, когда мы прибыли на место аварии…

О, Боже! — ужаснулась я, когда мы прибыли на место аварии…

Куча народу облепили автобус с детьми, который задними колёсами на треть повис в воздухе. Очевидно, водитель не справился с управлением. Вижу его на перилах моста. Он белый, как мел, курит одну сигарету за другой и молчит.

Если мужчины, удерживающие автобус, отпустят его, он рухнет в воду вместе с детьми.

— Девочки, — командует Игорь, — без паники, работаем быстро. Жертв пока нет, авось, обойдётся.

Русский «авось». Наверное, и водитель так же думал. Авось пронесёт, авось…

Повсюду раздавались голоса:

— Смотрите, смотрите, парень на крыше. Он детей вытаскивает через люк.

— Почему нельзя открыть двери?

— Их зажало.

— Лучше бы разбили стёкла.

— Нельзя, осколки поранят детей.

А молодой мужчина, в белоснежной рубашке с засученными рукавами, опершись коленями в крышу автобуса, продолжал в одиночку доставать детей и передавать их мужчинам, стоящим на мосту. Неторопливыми движениями парень с силой вытягивал каждого ребёнка из узкого люка. Начала работать наша бригада: осматривать пострадавших.

Лена прокричала:

— Откуда дети? Возраст узнайте.

— Мне девять лет, — ответил мальчик, — мы из детдома номер два. А воспитательница наша отстала. Игорь захотел писать, она повела его, а дядька разозлился и не захотел ждать. Мы говорили, но он не слушал. Куда теперь нас? — мальчуган заплакал.

Мне самой бы хоть не разреветься, глядя на этого малыша, на стайку ребят, испуганно собравшихся вместе. Представляю, что они пережили.

Но тут из подъехавшей машины вылетает молодая женщина, она вся в слезах, за руку тянет такого же возраста мальчика, что и все дети, и истошно кричит:

— Дети! Где мои дети? Ох!

Игорь приводит женщину в чувства, а ребятишки льнут к ней, льнут. Она хочет всех их обнять сразу, но рук на всех не хватает. Тогда дети сами обнимают её.

Кто-то из детей закричал:

— Там Ваня остался, он маленький, он забился под сидение и боится выходить.

Воспитательница снова хватается за сердце.

— Я не пролезу в люк, он узок, — прокричал мужчина с крыши автобуса, — надо ещё кому-то пролезть в сам автобус, только полегче.

— Да слезай уже, сам погибнешь! — слышались советы.

Один мужчина предложил свою помощь, но он был толстоват.

— Я полезу, — прокричала я, потому что представила малыша, одинокого, несчастного, которого все бросили. — Я смогу. Я лёгкая. Только помогите мне взобраться на крышу.

Не знаю, откуда у меня появилась смелость, но я по качающемуся автобусу, как кошка, взобралась наверх. Автобус всё время качало, а народ выдыхал от страха: «Ах!»

— Как зовут? — крикнул мне парень.

— На-таша, — выдохнула я, в последний раз подтягиваясь, чтобы оказаться на крыше, а его сильные руки помогали мне.

Автобус ещё больше накренился, а толпа снова выдохнула: «Ах!»

— Я Сашка, Наташ, держись! Зачем пришла? Видишь, что творится?

От страха сердце зашкаливает, и я уже пожалела о своём геройстве, но делать нечего. Назад не пойду. Автобус успокоился, и Саша строго говорит:

— Твоя задача ногами вниз проникнуть в автобус, нащупай спинку сидения, обопрись ногами и скользи,