Но легко и просто оказалось только спуститься и найти малыша, только это:
— Маленький, миленький, иди ко мне, не бойся, — звала я ребёнка, когда проскользнула в салон и, присев на четвереньки, искала малыша. С первого раза не получилось. Я позвала ещё и ещё.
— Тётя, мне страшно, — донёсся его голос, — автобус упадёт.
Он тихо заплакал.
— А ты не думай об этом и иди ко мне, я вытащу тебя, ползи ко мне, миленький, не бойся.
Говорю, а сама боюсь до ужаса.
Мальчик подполз, обхватил меня за шею. Он был худенький, ушастый, глазастый, такой милый. У меня захолонуло сердце. Сжалось, а потом расправилось вновь.
— Саша, — кричу я, — малыш со мной, мне теперь встать надо.
— Вставай, только не резко. И подавай мне ребёнка.
Я кое-как поднялась, автобус качнулся, и мы качнулись вместе с ним, ребёнок заплакал. Переждав, пока появится равновесие, я кое-как встала на сиденье и подала малыша. Саша тут же его подхватил под мышки и передал в толпу.
Но малыш маленький, а я? Я большая. Как он меня доставать будет?
Это сильно расстроило меня. Но выбираться надо, и Саша торопит, зовёт. Ну, с Богом. Пытаюсь подтянуться на руках — сил не хватает. Уф. Я плюхаюсь на сиденье, автобус снова ведёт и уже сильнее. Слышно, как он лязгает об ограждение моста, под ним что-то сильно скрипит, ещё немного — он рухнет, и я вместе с ним, а на крыше Саша уже кричит во всё горло:
— Мужики, да придумайте вы что-нибудь! Девчонка застряла, утонет ведь.
Мне стыдно, что я такая слабая, и даю себе слово заняться спортом. Если выберусь. Подтянулась ещё раз, что было сил, да так и повисла на люке. А автобус качается. А я всё вишу. Сил поднять на руках свой вес нет. Мне бы за что-то зацепиться, но не вижу ничего подходящего.
— Птаха, Наташ, давай, ещё немного поднатужься, — умоляет парень. А лицо беспокойное и такое красивое. Мне стыдно перед ним за свою неуклюжесть.
Он подползает поближе:
— Хватайся мне за шею. Я вытяну. Давай, так, другой рукой.
— Мужики, — кричит Игорь, врач моей бригады, — надо камни подложить под колёса. Так он двигаться перестанет. Быстрее, ищите побольше.
Молодец какой, но, как говорят, «хорошая мысля приходит опосля», так и в этом случае. И, действительно, как только огромные булыжники подложили под задние колёса — автобус перестал двигаться. Хочется заорать: «О чём же вы раньше думали?»
А Саша уже тянет меня из люка. Он пятится назад, как буксиром, вытягивает меня, помогает себе руками. Я уже до колен на крыше.
— Уф, — выдыхаю я, плюхаясь животом, — вылезла, Саша, спасибо! Если бы не ты! Какой же ты сильный! — бормочу я, переводя дух. — Вот это первый вызов!
Потом Саша сползает с крыши на землю, кричит:
— Птаха, давай, лети, поймаю.
Оглядываюсь на него. Хм, да уж. Лечу, красавец!
— Да, уж, Птаха, — откуда и взял-то, Птаха, — недовольно бормочу под нос и покусываю губы от досады. — Как? — кричу, — боюсь!
До земли далеко, если спрыгну — поломаю ноги.
Саша смеётся и тянет ко мне руки.
И надо мне было встать во весь рост! Вот дурра! Автобус покачнуло снова — а я падаю в воду!
Рёв толпы заглушает мои крики. Вот это полёт! Сердце сначала в животе, потом в пятках, а потом вместе со мной в воде на глубине около четырёх — пяти метров. Когда летела, успела попрощаться со всеми, а, в общем-то, прощаться-то и не с кем. Только дядя Коля и…Саша? Вспомнит ли он обо мне?
Глава 2.5
Вода, холодная, ледяная, сковывающая все мои внутренности, принимает меня в себя. Костюм противно липнет к телу, намокшие волосы прилипают к лицу, мешают смотреть, где я. Я всё погружаюсь, погружаюсь в ледяную воду, по-моему, до самого дна, и, хотя я успела захватить ртом воздуха, но он катастрофически кончается. Мне бы выплыть, мне бы только вынырнуть, я умею плавать. Но прыжок с высоты отослал меня слишком глубоко, я не знаю, на сколько метров.
Лёгкие уже раздирает от нехватки кислорода, меня мучит удушие. Но я не сдаюсь, несмотря на липучий страх: преодолевая его, помогая себе руками, пытаюсь всплыть. Кислорода всё меньше. Посмотрела наверх — вода стала светлее. Но до спасительного выхода далеко. И вот он — животворящий вдох, и я, как поплавок, качаюсь на поверхности, а кашель (я всё-таки успела хлебнуть воды) раздирает горло. Откашлялась немного, протёрла глаза, вижу: Саша мечется в воде, ищет меня, зовёт во всё горло, приготовился нырнуть, но я успела прохрипеть:
— Са — ша, я здесь, помоги!
— Там, она, там! — кричат зеваки и показывают Саше, куда плыть.
Он мгновенно оборачивается и видит меня: красный костюм трудно не заметить.
Я уже смутно увидела широкие взмахи рук плывущего ко мне Саши, еле расслышала:
— Цепляйся за шею, держись!
Когда нас обоих несколько рук вытягивают из воды, я снова захожусь от кашля: вода всё же пробралась в лёгкие.
Но я в объятиях сильных рук!
— Быстро её в машину! — громко командует Игорь.
— Ну, вот, а ты боялась! — слышу голос Саши. Да, уж, теперь-то я на земле.
С нас обоих вода стекает ручьём. Кто-то предложил:
— Давай понесу, ты сам пострадал.
— Нет, теперь я сам, — рыкнул Саша. А после обвинил: — Вы все стояли и смотрели, как человек погибал, суки.
— Мужики! — слышен истошный крик, — Это же Волков, Александр Волков, гонщик. Ну, что ж вы, вашу мать!
Кто-то в толпе узнал героя, видно интересуется автогонками.
Берег перед мостом взрывается аплодисментами.
Теперь я узнала того гонщика с травмой бедра. Я оказывала ему помощь, а теперь он мне, но какую!
Я обняла Сашу, как родного, за шею, отпускать не хочется, вся мокрая, дрожащая, прижимаюсь к нему и плачу. Плачу от пережитого страха, что едва не погибла, что меня не бросил, спас самый лучший человек на свете, плачу от переизбытка эмоций. А Саша, крепко прижимая меня к себе, несёт на руках к машине скорой, лавируя между людьми: их ещё больше скопилось. А спасательной службы всё нет. Но вот кто-то крикнул:
— Спасатели едут. Два часа назад звонили им. Вот только пожаловали.
Что там дальше происходило, я не видела, потому что мы, как только выбрались из толпы, плюхнулись на сиденье нашей машины. Я — не обращая внимания на новый, весь мокрый костюм, а он — на свои с иголочки брюки, тоже все мокрые.
— Дайте одеяло, она замёрзла! — это Лена растерялась от испуга, а Саша и