– А ты там что ли поселиться собралась?
Показалось Вере, или в голосе бабы Маши прозвучал страх? Не станет она никого слушать и ничего бояться! Нужно же ей все как следует изучить, записать… А времени на все про все не так уж и много.
– А что нельзя? Есть наследники на ее имущество?
– Да какие наследники! Мы ж думали, что у нее и родственников нет. Просто… не страшно тебе в доме, где покойница три дня лежала? Да и вообще…
Что она имела в виду под «вообще», Вера уточнять не стала, а про покойников у нее была собственная теория. Бабуля с детства приучила, что мертвых бояться не нужно, живые страшнее. Да и, судя по рассказам, плохого при жизни баба Антонина не творила. Так зачем ей после смерти свирепствовать?
– Нет. Не боюсь. Отдам таким образом последний долг ей.
– Ну смотри… А то ж мы дом-то решили заколотить, мало ли что.
Опять недоговорки и этот странный тон! Веру ситуация уже начинала выводить из себя. Да и устала она. В сон клонило со страшной силой. Все-таки встала рано, да путь проделала нешуточный.
Как оказалось, баба Маша совсем недалеко жила от дома Антонины – через пару участков. И сам дом приятно поразил Веру – на фоне деревянных развалюх каменное строение выглядело добротно и надежно. Только огород был заброшен, сразу бросалось в глаза, и изгородь обрушилась в нескольких местах. Но это не беда – вряд ли Вере грозило посягательство со стороны односельчан покойной целительницы или диких зверей. Хотя, в последнем уверенность поколебалась – рядом начинался густой лес.
– Печь растопить сможешь, дрова колоть умеешь? – спросила баба Маша, когда они вошли в калитку.
– Думаю, справлюсь, если покажете, как пользоваться печью.
– Показать-то покажу, – с сомнением протянула новая знакомая. – Только, городская ты какая-то до мозга костей. В деревне-то жила хоть когда-нибудь?
– В детстве ездила к бабушке каждый год, на все лето.
– Ну хоть так… И еще, удобства во дворе – вон там, – показала она на деревянную постройку вдалеке от дома.
А вот это уже проблема. Все-таки зима. Ну ничего, что-нибудь придумает. Пять дней как-нибудь протянет.
– Тут есть немного дров, – баба Маша показала на небольшую кучку поленьев возле крыльца. – Ключ один, а посему не потеряй.
Она достала большой флажковый ключ из шубы. Вера таких уже лет десять не встречала. Как же тут все запущено! Электричество хоть есть?
– Выключатель вот, – словно прочитав ее мысли, сказала баба Маша, щелкнув чем-то справа.
Сумерки развеял тусклый свет. Вера посмотрела вверх – абажур на лампочке висел косо и был непонятно какого цвета.
– А что ты хочешь, деточка, – правильно поняла ее реакцию баба Маша, – убирались здесь давненько в последний раз. Антонина-то совсем немощная была, а мы… ну что мы. Отдежурим, да восвояси. Я изредка еще смахну пыль, да влажной тряпкой пройдусь по полу, а другие и этого не делали. Ну в общем, девка ты молодая, порядок наведешь. Иль в грязи жить хочется?
Вера слушала ее в пол уха, а сама разглядывала обстановку. Никакой прихожей не было, входная дверь вела прямо в большую комнату, в которой, по всей видимости, Антонина и принимала посетителей. Догадаться не сложно – все стены увешаны иконами разного размера, а на столе в замусоленном подсвечнике толстая церковная свеча, изрядно оплывшая. Рядом стакан с водой, накрытый куском хлеба и портрет. Вера подошла ближе и вгляделась в лицо на фотографии. На нее смотрела женщина с поразительно живыми и умными глазами на морщинистом лице. Широкий волевой лоб прорезали глубокие борозды. Волосы перевязаны платком. Губы плотно сжаты.
– Снимок сделали на свадьбе моего сына, – вновь заговорила баба Маша. – И не скажешь, что веселилась она тогда, правда? – усмехнулась она. – Суровая была твоя бабка, но добрая в душе и очень справедливая.
Вера промолчала, а про себя подумала, что лицо Антонины ей понравилось. Было в нем что-то особенное, наверное, мудрость.
– Ладно, неси дрова, покажу, как печь топить. Уж и сама вымерзла тут. Да пора мне – дел полно, а уж давно перевалило за полдень. Разберешься тут. Воды натаскаешь из колодца.
Что правда, то правда, в доме было холодно, почти как на улице, разве что без ветра. Интересно, долго ли он будет прогреваться?
Баба Вера выгребла золу из печи и положила туда свежие поленья. Подожгла их и закрыла дверцу. Система несложная.
– Растапливай при надобности. Чувствуешь, дом остывает, разжигай печь. Но не перетапливай. Дров дня на два хватит. Не сдюжишь наколоть, зови, подмогну. Готовить знаешь как?
Откуда? Вера и печь-то видела впервые «живьем», у бабули в деревне было газовое отопление.
– Эх, молодежь, ничему не обучены, – проворчала баба Маша. – Берешь кочергу, вот она. Разгребаешь угли, как огонь погаснет, и ставишь в ямку чугунок. Поняла?
Понять-то поняла, но почему-то готовить в печи Вере совершенно не хотелось. Это уже чересчур. Неужели тут как-нибудь иначе нельзя решить проблему с питанием?
– А магазин у вас есть? – на всякий случай уточнила она. А то, может, и этого не имеется.
– А то ж! Чать не дикари, и до нас цивилизация добралась. От тебя недалече. Из калитки пойдешь направо до поворота, там увидишь. Чуть не забыла… Спать ложись на печи, так теплее.
– Баб Маш, еще вопрос. А как у вас тут с интернетом дела обстоят?
– Это что еще за зверь такой? – вытаращила та глаза. – Что-то новомодное, поди? Не знаю такого… Ты у Никитки спроси, соседа своего. Он молодой, года два, как с города приехал. Авось знает.
Конечно, пять дней она и без интернета потерпит. Но непривычно как-то. Да и почту надо проверить, вдруг Макс соизволил ответить. Хотя, теперь уже она на него обиделась. Подумаешь, нагрубила. Так и он тоже слушать не умеет, вбил себе в голову невесть что. Да еще и с телефоном что-то – попыталась позвонить родителям, сообщить, что с ней все хорошо, а получила ответ механическим голосом: «Данная услуга не поддерживается сервисом». Хоть ты тресни, ни по одному из номеров так и не пробилась. То ли девчушка на вокзале что-то напортачила, подключая услугу «Все включено», то ли она недоходчиво объяснила. Только, похоже, о телефоне на несколько дней можно забыть.
Проводив бабу Машу, Вера какое-то время топталась посреди комнаты, взвешивая свое состояние. Страшно ей или нет? Пожалуй, что нет. Неуютно, как бывает обычно в