До конца не понимаю, позиционирует она себя с курицей или имеет в виду птицу помощнее. Слова красивые, только вот жаль, что от них мое мнение не меняется.
– Главное, чтобы поперек горла не встала, а я, дорогая, это могу.
Девушка несколько секунд возмущалась, но в итоге решила уйти. Клео согласилась сделать для нее фотографии, на что я просто закатила глаза. Нельзя хорошо общаться с тем, кто с тобой общается плохо. Многие говорят, что нужно относиться к людям так, как хочешь, чтобы они относились к тебе, однако в каждого человека заложена сущность, которая не может, как мне кажется, измениться. Подстроиться – запросто, измениться – нет. Если человек выбрал позицию обороной против чужих доводов, тогда переубедить этого человека невозможно, какими бы ораторскими искусствами другой не владел.
Я разозлилась так, что начала косо смотреть чуть ли не на каждого, кто ко мне обращался. Внимание сконцентрировалось на нитках девушек, которые как то странно связаны с моими соседями, и от этого мне все больше хочется узнать правду. У некоторых девушек на запястьях есть красная нить, у других зеленая, есть еще и желтые, как у Клео и Зои.
Заметив мой взгляд на своем запястье, Зои ежится и собирается убрать руку под стол, но я вовремя ее перехватываю и прямо задаю вопрос:
– Какое отношение эти двое имеют к идиотским ниткам, Зои?
Ее взгляд испуганно проходит по друзьям, а затем застывает на столике «плохишей», на что я слегка дергаю ее руку на себя.
– Ты и сама скоро узнаешь…
– Я хочу узнать сейчас, раз спрашиваю. Клео?
Девушка будто бы почувствовала мое состояние, благодаря чему решилась наклониться ближе.
– Так они выбирают девушек, с которыми будут… развлекаться.
– ЧТО?
Я даже не заметила, как вскочила на ноги, уставившись на Клео безумными глазами. Она испуганно усаживает меня на место и склоняется над ухом.
– Идиотизм, знаю, но не кричи так, Ровена.
– Да они больные на всю голову!
– Здравомыслящие это понимают, что немаловажно.
– И никто еще не осмелился поставить их на место и послать куда подальше?
– Они же не заставляют силой носить эти нитки, девушки сами соглашаются.
– С ума сойти…
Голова начинает тяжелеть. Я в полном шоке и бешенстве со всего происходящего. Нервный смех одолевает, пытаюсь держать себя в руках.
– И как все это устроено? – интересуюсь я. – Они раздают нитки всем подряд?
– Понравившимся. Это происходит на посвящении. Они подходят к заинтересовавшей их девушке и сообщают, что готовы познакомиться с ними поближе. Там уже выбор за девушкой… Соглашается – надевает нитку, чтобы другие парни знали, чья она именно, а если отказываются…
– Не молчи, – с шоком предупреждаю я.
– Обычно над ними издеваются те, кто принял нитку.
– По их наводке?
– Думаю, да… Мы носим желтые нитки, чтобы переманить как можно больше людей на свою сторону, но популярность наших ниток не такая, как у этих парней. В этой битве они впереди.
Усталость навалилась моментально, мне становится не по себе, из-за чего перестаю что-либо говорить и на кого-либо смотреть.
Приехав домой, пытаюсь оградить себя от этих детских игр, чтобы они не мешали, однако заметив на заднем дворе Редмонда, решаю выяснить, что с этими двумя не так.
Выхожу на задний двор и направляюсь к парню, который находится в подвесной качели-гамаке. Его глаза полуприкрыты тенью от ветвей дерева, лицо расслаблено. Как только он замечает меня, на его губах появляется довольная улыбка.
– Хочешь присоединиться, Рови?
– Обойдусь, – отвечаю я и скрещиваю руки на груди. – У меня есть пара вопросов насчет ваших с другом идиотских проблем. Что за история с нитками?
– Наш универ сарафанное радио, – вздыхает он, становясь напротив. – Я даже не удивлен, что тебе все доложили, только вот рановато.
– Я, кажется, задала вопрос.
– Рови, ты еще так молода, не стоит углубляться во все это будоражащее движение.
– Я давно не ребенок, Редмонд.
– В этом и проблема.
В голосе парня ничего не поменялось. По-прежнему бесячее спокойствие, но сейчас я вижу две проблемы. Первая: идиотские нитки, а вторая в его восприятии меня, как маленького несмышленого ребенка, не знающего ни себя, ни того, что происходит вокруг. Даже если Редмонд помнит меня в детстве, это не позволяет ему воспринимать «картинку» в старом формате, тем самым задевая мое спокойствие.
– Что за система такая у вас с Осборном? Мните себя султанами, ставя метки на девушках, чтобы в любое время ими пользоваться? Это жалко!
– Через кого узнала?
– Думаешь, все те, кто выбрал одну из сторон, готовы молчать?
– Не делай из меня тупого идиота. Никто, кто задействован в этих взаимоотношениях, не станет идти против нас с Хейлом. Это должен быть кто-то из твоих новых друзей. Активисты.
Ухмылка не сходит с его губ, это выглядит жалко и тошнотворно.
– Тебя действительно волнует только это?
– Конечно не только это. Например, какой цвет тебе нравится больше, Рови? Красный или зеленый?
– Черный, так как именно я стану вашей черной полосой, пока весь этот бред не закончится. Если будет нужно, пойду к директору.
– Как ответственно. И что сделает директор? Запретит студентам носить какие-либо аксессуары или начнет расследование ради того, чтобы добраться до интимных подробностей двух студентов? Будет интересно глянуть на его лицо, когда ты нагрянешь с такой креативной претензией.
Он бегло проходится по мне взглядом, судя по всему, улавливая ноты своей правоты, из-за чего выдает следующее:
– Не будь ты Гордон, оказалась бы в моей команде, а так… Я позволю Хейлу тобой заняться.
Рука моментально отвешивает ему звонкую пощечину, пока внутри я ощущаю невыносимую злобу и презрение.
Только вдумайтесь, как Одри уверен в себе и в своих устоях!
– Займись своим лечением! Позволяю!
Серые глаза лишь игриво заблестели, перед тем как я развернулась и ушла к себе.
Они не могут так относиться к девушкам, словно университет – это их личная коллекция с игрушками. Меня также тревожит позиция студенток, которые почему-то соглашаются играть по правилам этих ребят. Что, кроме секса, они вообще могут дать и почему девушки соглашаются быть игрушками в чужих руках?
Позвонив Зои, я попыталась разговорить ее, чтобы та рассказала подробности «обряда» посвящения, но, естественно, она ничего не сказала. Видимо, единственной, кто готов бороться и быть со мной открытой, может оказаться только Клео, однако сейчас об этом говорить слишком рано. Как ни крути, я всего лишь первокурсница, к которой станут прислушиваться только после завоевания авторитета.
Ближе к вечеру в гости зашла хозяйка дома, но не одна…
Присутствие милой старушки будто бы подменило моих соседей. Они за секунду стали обходительными и общительными джентльменами, на которых женщина смотрела с восхищением и некой гордостью. Ее взгляд периодически обращался и ко мне, как бы говоря: «Вы точно