и в старину, держались наособицу, чужаков, особенно туристов и разъездных торговцев, не жаловали, а слово «публичный» произносили только сквозь зубы. Говорят, подобные настроения были свойственны прежнему владельцу Оттеркомби – эксцентричному субъекту, презиравшему толпу и любившему уединение, что, разумеется, не могло не отразиться и на мировоззрении его арендаторов. Так что путешественнику, пожелай он задержаться в этих местах, оставалось одно – идти в гостиницу «Плюмаж», где всем заправляли Абель Помрой, сдававший внаем четыре гостевые комнаты, и миссис Ивс, занимавшаяся уборкой и готовившая завтраки, обеды и ужины. И если поселившийся в «Плюмаже» человек местному населению нравился, то с ним могли и в дартс вечером поиграть, и в открытое море на лодке выйти. В остальном же он был предоставлен самому себе – мог гулять вдоль кромки прибоя, удить со скалы рыбу или прокатиться в располагавшийся в трех милях Иллингтон, где имелись площадки для гольфа и трехзвездочный отель с неплохим баром. Вот, пожалуй, и все прелести Оттеркомби, а также ее окрестностей. По крайней мере, на первый взгляд.

«Плюмаж» выходит фасадом на посыпанную гравием дорогу, тянущуюся от тоннеля, и представляет собой тщательно побеленное, прямоугольной формы здание. Его нельзя назвать монументальным или высоким, тем не менее выглядит оно достаточно солидно, возвышаясь над окружающими коттеджами и домиками. На углу «Плюмажа» дорога раздваивается, и одна ее часть превращается в подъездную дорожку гостиницы, одновременно образуя своего рода внешний дворик; другая же, вымощенная каменными плитами, названными «ступенями Оттеркомби», змеится вдоль деревни и скрывается в направлении маленькой гавани. А потому из окон по обеим сторонам здания можно наблюдать за прибытием гостей как со стороны тоннеля, так и со стороны моря. Там же, на углу дома, стоит скамейка, на которой теплыми вечерами имеет обыкновение посиживать Абель Помрой со своими приятелями. Время от времени Абель поднимается со скамейки, выходит на середину дороги и бросает взгляд в сторону тоннеля, с тем чтобы узнать, не едет ли кто. Вероятно, точно так же поступали его отец, дед и прадед.

Так что Уочмен, подъезжая к гостинице, как и ожидал, увидел в вышеупомянутом месте старого Помроя, одетого в рубашку с короткими рукавами, и помигал ему фарами. Помрой вскинул в приветственном жесте руку. Когда же Уочмен нажал на клаксон, в освещенных дверях гостиницы замаячила высокая фигура, облаченная в слаксы и модный свитер. Это был кузен Себастьян Пэриш. Похоже, компаньоны все-таки прибыли сюда раньше его.

Уочмен распахнул дверцу и выбрался из машины.

– Здравствуйте, Помрой!

– Здравствуйте, мистер Уочмен! И добро пожаловать. Мы все здесь чертовски рады видеть вас снова.

– А я рад, что добрался наконец до вашей деревни! – воскликнул Уочмен и улыбнулся кузену. – Привет, Себ! Когда приехал?

– Еще утром, старина, – отозвался кузен. – Мы вместе с сестрой Нормана переночевали в Эксетере.

– А я – в Йовилле, – сказал Уочмен. – Кстати, а где Норман?

– Малюет на пристани. Но солнце уже зашло, так что скоро будет… Собирается, знаешь ли, запечатлеть меня в Кумби-роке. Отличная идея! Представляешь, как я буду смотреться в алом свитере на фоне синего моря? Живописно – это как минимум!

– Ну и дела, – покрутил головой Люк и широко улыбнулся.

– Сейчас прикажу достать из машины ваши вещи, сэр, – сообщил старый Помрой и позвал: – Уилл!

Из освещенных дверей «Плюмажа» появился высокий рыжеволосый субъект и, прищурившись, посмотрел на Уочмена. Секундой позже во взгляде парня проступило узнавание, но нельзя сказать, что оно сопровождалось радостным блеском в глазах.

– Привет, Уилл.

– Добрый вечер, мистер Уочмен.

– Помоги гостю, сынок, – велел старый Помрой.

Рыжеволосый парень подошел к машине, открыл багажник и стал доставать из него чемоданы Уочмена.

– Как поживает ваша организация, Уилл? По-прежнему придерживаетесь левых взглядов? – начал расспрашивать Уочмен.

– Точно так, – коротко ответил Уилл. – И наше движение с каждым днем набирает силу. – Потом, указав на багаж, спросил: – Это все?

– Да, благодарю вас, – произнес Люк и повернулся к кузену. – Сейчас загоню машину в гараж, Себ, и присоединюсь к тебе в баре. Надеюсь, у Абеля есть в запасе сандвичи или что-то вроде этого?

– Разумеется, сэр. И даже кое-что получше, – сообщил Абель. – Миссис Ивс специально для вас отложила свежевыловленного лобстера.

– Клянусь святым Георгом, Абель, вы хозяин, каких мало. И да благословит Господь миссис Ивс.

Уочмен завернул за угол и поехал к гаражу – переоборудованной из конюшни мрачноватой постройке, в чьих стенах нетрудно было представить разгоряченных скачкой взмыленных лошадей, которых трудолюбивые грумы обтирали соломой. Выключив мотор и услышав в наступившей вдруг тишине шелест лапок убегающей крысы, Уочмен огляделся и отметил про себя, что в помещении, помимо его собственного автомобиля, находятся еще четыре машины: «Остин» Нормана Кьюбитта, еще один «Остин», поменьше, невзрачный серенький «Моррис» и слегка помятая, но уже хорошо знакомая крохотная двухместная машинка.

– Чтоб меня черти взяли! – воскликнул Люк, разглядывая двухместный болид. – И ты тут!

Выйдя из гаража, он неспешной походкой двинулся к гостинице, с удовольствием вслушиваясь в звуки собственных шагов на этой земле и вдыхая острые запахи моря и горевшего на берегу плавника. Когда же поднимался по лестнице, из бара донеслись возбужденные голоса и приглушенные звуки втыкавшихся в пробковую мишень стрелок «дартс».

– Два раза по двадцать, – громко произнес Уилл Помрой, после чего послышались приветственные клики, которые, впрочем, в следующее мгновение перекрыл громкий женский голос:

– Отлично, мой дорогой! Мы победили!

– Итак, она тоже здесь, – пробормотал Уочмен, намыливая в ванной комнате руки. – Но почему «мой дорогой»? И какие такие «мы» победили?

III

Уочмен в компании с кузеном вкушали свежайшего лобстера в укромном частном баре для почетных гостей. Вообще-то в «Плюмаже» имелась просторная гостиная, но ею почти не пользовались. Что же касается общего и частного баров, то они вписывались друг в друга как палочки двух заглавных литер «L». Общий, если так можно выразиться, располагался в нижней короткой черточке первой литеры, а частный – в нижней черточке второй. Нечего и говорить, что оба бара и общая гостиная, находившаяся в промежутке между длинными верхними черточками упомянутых литер, были соединены короткими переходами и арками дверных проемов и представляли собой, по сути, единое помещение неправильной формы, где помимо гостиной и баров располагались также регистрационная конторка и уютный закуток с камином. Смежный с «народным», или общим, баром каминный закуток, казалось, насквозь пропитался неистребимым запахом сгоревшего плавника, которым камин топился вот уже триста лет, и обладал висевшей на стене большой пробковой мишенью для игры в дартс, собственноручно изготовленной Абелем Помроем. Если в дартс играли постояльцы, иначе говоря, чужаки, то местные жители обыкновенно ждали, когда они закончат, если же постояльца приглашали поиграть местные, это означало, что он переставал быть чужаком.

Вечер середины лета выдался прохладным, по причине чего в комнате топили камин. Уочмен,