Однако я и смерть вновь разминулись, поскольку Вездесущим мой труп был не нужен. По крайней мере сегодня.

Проснувшись, я не сразу понял, что лежу не в казарме для слуг «Садов Экларии». Подо мной был такой же жесткий тюфяк, разве что в воздухе стоял запах не благовоний, потных тел и перегара, а… рыбы! Причем не очень свежей. И доносящиеся до моих ушей крики больше походили на рыночные, чем на бордельные.

Воспоминания о финале минувшего вечера нахлынули таким потоком, что я в ужасе подскочил с тюфяка. Подскочил и тут же упал обратно, потому что треснулся головой о дощатый настил, оказавшийся вторым ярусом кровати. Удар выдался болезненный. Но пока я, кряхтя, потирал макушку, где обещала вскочить шишка, это позволило мне спокойно осмотреться.

Судя по близкому шуму, дом, куда я попал, действительно стоял на рыночной площади. А судя по виду из окна, меня держали на втором этаже одной из лавок, выстроенных по краю рынка. Точнее, портового рынка, ибо на других столичных базарах не так сильно воняло рыбой.

Комната была большой и забитой ящиками с корзинами, а вдоль ее стен стояли четыре двухъярусные кровати. На одной из них лежал я, а на соседней – ван Бьер. По счастью, живой и здоровый. По несчастью – привязанный к кровати толстой цепью.

– С утром, парень! – изрек он свое любимое приветствие, означающее, что нынешнее утро было ни добрым, ни злым. – А тебе, гляжу, Вездесущие доверяют больше, раз ты не связан.

И правда, в отличие от соратника я был свободен. Но лишь в пределах комнаты, поскольку на окне стояла решетка, а дверь была окована железом и наверняка заперта.

– Думал, тебя отравили, – признался я.

– Я тоже был в этом уверен, пока падал с ног, – ответил Пивной Бочонок. – Как видишь, ошибся – мне подсунули разбавленную даирскую соль. А ты почему не сбежал?

– Меня придушили и я потерял сознание. – Я не уточнил, кто именно меня придушил, так как было стыдно признаваться, что это сделала пигалица Эльруна. – Погоди, сейчас поищу какой-нибудь инструмент, чтобы тебя развязать.

– Можешь не стараться, – помотал головой монах. – Лучше иди позови кого-нибудь, пока я не обоссался. Страсть как хочется отлить, а на мои крики никто не отзывается.

Мне тоже хотелось справить нужду, поэтому я подошел к двери, но прежде чем затарабанить в нее, заглянул в одну из корзин. Внутри лежал ворох пестрых талетарских платков. На вид совсем новых, а значит нас и правда держали на складе рыночной лавки.

Меня тюремщики почему-то уважили больше, чем ван Бьера. Вскоре на мой зов явился пожилой, но дюжий канафирец с лицом, изрезанным столь глубокими морщинами, что при первом взгляде на него я отшатнулся. Старик предугадал мою просьбу. Еще до того, как я открыл рот, он сунул мне в руки ведро и ключ, а потом захлопнул дверь у меня перед носом.

Ключ был от замка, что удерживал концы цепи Баррелия. Я сразу об этом догадался, поскольку других запорных устройств в комнате не наблюдалось.

– Не понимаю, зачем они вообще тебя связывали, – заметил я, отпуская кригарийца на волю.

– Боялись, что очухаюсь раньше времени и сорву их планы, – ответил тот. – А теперь, видимо, не сорву. Но если они надеются, что я вернусь в кандалы и отдам им ключ – пусть выкусят. Я, конечно, ценю их доверие, но не настолько, чтобы добровольно садиться на цепь.

В следующий раз тюремщик пришел сам, не заставляя себя звать. И пришел не один. Вместе с ним явились наши недобрые знакомые шпионы с запада.

При виде распухшего носа и подбитого глаза у мелкой шпионки я испытал двойственное чувство. С одной стороны, приятно, что я не сдался без боя. С другой стороны боем это тоже не назовешь. И пускай Эльруна вела себя как дура, подставляя лицо под мои удары, почему-то именно я ощущал себя теперь дураком.

– Это Гезир. – Псина указала на старика, несущего к двери помойное ведро. Сам Гезир счел ниже своего достоинства представляться, даром что его гордость позволяла убирать за нами нечистоты. – Он хозяин этой лавки, но командую здесь я. И как видишь, я не солгала – ты нам не враг. Наоборот, сказала бы даже, что друг, но вряд ли ты со мной согласишься.

– Если не враг, к чему был этот цирк с даирской солью и цепями? – спросил ван Бьер, разминая затекшие руки.

– А ты бы пошел с нами добровольно, если бы я тебя пригласила?

– Добровольно? После всего, что видел? Ну уж нет!

– Вот и я так подумала. Так что пришлось тащить тебя за нами силком.

– И зачем я вам понадобился?

– Я пока не знаю, с кем воюю. Но знаю, что эта сила враждебна кригарийцам, а значит мы с тобой союзники. Также возможно, что минувшей ночью я спасла тебе и твоему щенку жизни.

– Даже так? – хмыкнул Баррелий.

– Именно, – подтвердила Вездесущая. – Ты спрашивал, что мне известно о других кригарийцах? Немного, но тебе это не понравится. Люди, что напали на вас, до этого схватили твоих братьев и спрятали их в разных частях города. Я и махади проследили, куда увезли двух пленников. Остальных мы, к сожалению, упустили.

– Почему я должен тебе верить? – Монах помрачнел.

– Можешь не верить, а вернуться на постоялый двор и там подождать братьев, – пожала плечами канафирка. – Только сомневаюсь, что они придут. Я говорю тебе то, что видела собственными глазами. И знаю, каким способом были захвачены кригарийцы. Их отравили. Не смертельно, а лишь парализовав им силы и волю. По крайней мере, когда их выводили из гостиницы,