Кригарийцы давно не вели монашескую жизнь, ибо культ богини войны Кригарии зачах с гибелью их последнего монастыря. Сегодня оставшихся в живых пятерых кригарийцев называли монахами лишь по старой памяти. Но им нравилось такое положение дел. Тем более, что они по-прежнему вели бродячий образ жизни. А все заработанные ратным трудом деньги тратили на покупку хорошего оружия и незамысловатые солдатские увеселения.
По этой причине ван Бьер не озадачивался поиском наряда для визита к Вальтару Третьему. Тетрарх ведь знал, что зовет во дворец бродячего монаха, и вряд ли обидится на него за такой внешний вид. Все, что сделал Баррелий, это постирал и заштопал свою повседневную одежду, отмыл от грязи сапоги и отказался от выпивки накануне знаменательной встречи. Иными словами, проявил к тетрарху почтение, которое прежде оказывал немногим.
То, что за ним ведут слежку, он заметил еще на подходе к дворцу, но не придал этому значения. Потому что не сомневался: едва Вальтар соизволил принять у себя язычника, как «востроглазые» – ищейки из тайного сыска, – немедля взяли кригарийца под надзор.
А может, это были не они, а соглядатаи Капитула – и такое не исключалось. Но начатая вокруг ван Бьера шпионская суета была в порядке вещей. Поэтому он шел к цели спокойно, без суеты и не делал ничего, что могло вызвать подозрение.
Догадка насчет слежки подтвердилась, когда Баррелий миновал посты дворцовой стражи. Сначала его остановили на мосту, что вел на остров Мунрок; одноименный дворец тетрарха был возведен на плоской скале, торчащей посреди реки. Стражники с копьями преградили монаху путь, но когда он представился и рассказал о цели своего визита, позади них возник неприметный человечек в серой одежде. Который велел пропустить кригарийца, и те беспрекословно подчинились.
То же самое произошло за мостом, у ворот крепостной стены, а затем на дворцовом крыльце. Парадные ворота, правда, ван Бьеру уже не открыли. Очередной серый человечек велел ему сдать оружие и проводил его внутрь через вход для слуг. А затем повел гостя по коридорам, нудным голосом объясняя ему, как надо вести себя перед тетрархом.
Во время этой прогулки позади монаха неотступно шли два стражника. Без копий, но с мечами, и кригариец счел их серьезными вероятными противниками. Что стражники думали о нем, на их невозмутимых лицах не читалось. Что тоже делало им честь: противник, способный контролировать свои эмоции, всегда опаснее противника, выставляющего те напоказ. Ван Бьер сам обладал незаурядным хладнокровием и легко распознавал тех, кто был равен ему по силе и мастерству.
Слушая наставления провожатого, Баррелий во все глаза таращился по сторонам. Не мог не таращиться – слишком величественными были коридоры, по которым он шел.
Мунрок был не первым и даже не десятым дворцом, где ему довелось побывать. Но – первым дворцом такого размера и изысканной красоты. Вторым в этот список надо было внести дворец султана города Этнинар, где монах гостил после победоносного штурма одной мятежной крепости; тогда ван Бьер сражался на стороне правителя. Но у того с Вальтаром Третьим были разные представления о роскоши.
Султан обожал блеск золота и драгоценных камней. Поэтому его обитель напоминала сокровищницу, в которой певчие птицы сидели в золотых клетках, а колпаки шутов были расшиты изумрудами и рубинами. Тетрарх же отдавал предпочтение иным богатствам – произведениям искусства. В чем кригариец, привыкший судить о ценности вещей по их весу, плохо разбирался. Но и у него хватало ума понять, сколько труда вложено в ту или иную картину, гобелен, статую или мебель.
Да что там – даже пол, стены и потолок Мунрока обладали немалой художественной ценностью. Желая поразить гостей, правитель Этнинара обвешал бы какую-нибудь колонну золотыми светильниками, тогда как Вальтар отдавал ее в руки лучших резчиков по камню. И те, покрывая ее барельефами и узорами, делали так, что иные украшения ей больше не требовались.
То же самое с полом. Султан не мудрствуя лукаво стелил изысканные ковры на обычные каменные плиты. А тетрарх приказал сотворить у себя такие полы, прятать которые под коврами было бы сродни варварству. Да и просто топча сапогами вычурную гранитную мозаику, ван Бьер не мог избавиться от мысли, что он святотатствует и ему придется за это ответить.
Разумеется, тетрарх не собирался принимать монаха в тронном зале в присутствии свиты. Такую картину мог вообразить лишь наивный я, а Баррелий об этом и не помышлял. Хотя взглянуть на большой или малый тронные залы не отказался бы. Если уж его впечатлили коридоры, как же тогда он взирал бы на главные дворцовые помещения?
Прогулка закончилась возле двустворчатых дверей высотой в два человеческих роста. По здешним меркам – ничем не примечательных. Ван Бьера провели мимо множества таковых и эти были не последними в коридоре. Разве что перед ними стояли двое стражников, а другие комнаты не охранялись. Провожатый Баррелия был без вопросов пропущен внутрь, а сам он остался дожидаться решения своей участи в компании четырех гвардейцев.
Говорить с ними было явно бесполезно, и монах, задрав голову, сделал вид, будто изучает потолок. Тем более и там было на что посмотреть. На огромной потолочной фреске был изображен порт Тандерстада. Не такой, как в действительности, – без грязи и нищих, – но в целом картина выглядела достоверно. Ван Бьер прикинул, как долго корпел над ней художник, как сильно затекала у него шея, и решил, что не хотел бы оказаться на его месте. Хорошо, если картина понравилась тетрарху с первого раза. А вдруг он остался недовольным и заставил мастера перерисовывать ее, да еще забесплатно?
– Входи, – распорядился провожатый, вернувшийся в коридор после недолгого отсутствия.
Баррелий переступил порог зала, и гвардейцы сразу же затворили за ним двери.
В отличие от других помещений, через которые проходил монах, здесь царил беспорядок. Повсюду были разбросаны свитки и книги, снятые с полок, возвышающихся у стен до самого потолка. На столах лежали расстеленные карты, а на специальных подставках – массивные фолианты. Возле большого раскрытого окна стояла тренога, на которой крепилось мудреное канафирское устройство – дальнозорная труба. Самая большая из тех, что доводилось видеть монаху.
А в центре зала на огромном столе располагался макет города. Довольно подробный: крепостные стены высотой с пядь, где видна каждая башенка; храм Громовержца и еще десятка три зданий, мостов и иных сооружений. По нарисованной реке, прорезающей игрушечный город, плыли кораблики, но больше всего их скопилось у портовых причалов. Посреди же реки был остров, а на нем – дворец, похожий на тот, внутри которого находился ван Бьер.