Его любимца. Его слабость.

— Это её слова или твои?

— Это важно? — небрежно пожал плечами Рафаэль. — Ведь так и есть.

Елена бросила нож с убийственной точностью. Рафаэль поймал его в воздухе — за лезвие. Алая кровь потекла по золотой коже.　

— Разве не ты последний раз истекала кровью? — спросил он непринужденно, уронив нож на ранее чисто-белый ковер и сжал руку в кулак. Кровь остановилась в ту же секунду.

— Ты заставил меня сжать руку на лезвии. — Сердце Елены всё ещё бешено колотилось от невероятной скорости Рафаэля, свидетелем которой она стала. Боже. И она разделила с этим мужчиной свою постель. Страстно желала его даже сейчас.

— Хм. — Он встал и подошел к ней.

В этот момент, хоть Рафаэль и сказал, что никогда не причинит ей боли, Елена не была в этом уверена. Она вцепилась в простынь, когда архангел подошел и сел перед ней, одно его крыло лежало на её ногах. Оно было теплым и, на удивление, тяжелым.　

Теперь Елена начинала понимать, что крылья у ангелов — не просто украшение. Они состояли из костей, покрытых мышцами и сухожилиями, и, как и любой другой мускул, нуждались в том, чтобы их укрепляли перед использованием.　

Раньше Елене приходилось беспокоится о том, как бы не споткнуться от переутомления. Теперь же стоило волноваться, чтобы не упасть с неба.

Но сейчас совсем не опасность мелькала перед её глазами.

Нет, всё, что видела Елена — голубой цвет.

До встречи с Рафаэлем Елена никогда не ассоциировала этот оттенок синего с грехом, обольщением. Болью.　

Рафаэль наклонился и пальцами, которые могли доставить до боли мучительное удовольствие, убрал волосы с ее шеи… а затем прижался губами к местечку, где пульс бился рваным ритмом. От этого Елена задрожала и обнаружила, что зарылась пальцами в волосы Архангела.

Он вновь её поцеловал, разжигая в животе жар, разливающийся ленивой грацией и потребностью по телу Елены с каждым ударом сердца.

Когда Елена что-то уловила периферийным зрением, она поняла, что Рафаэль осыпает ее ангельской пылью — роскошной, восхитительной субстанцией, за которую смертные платят баснословные суммы.

Но смесь Рафаэля была особенной, только для Елены. Когда Елена вдохнула пылинки, соблазн возрос до таких размеров, что она могла думать лишь о сексе, боль в крыльях, даже гнев, оказались позабыты.

— Да, — прошептал архангел. — Думаю, ты на протяжении веков будешь интриговать меня.

Сказанное должно было разрушить момент, но этого не произошло. Не тогда, пока в глазах и голосе Рафаэля было столько эротичности.

Елена осознала, что притягивает его ближе к себе, но челюсть архангела напряглась.

— Нет, Елена. Я сломаю тебя. — Грубые слова, но правдивые. — Прочти.

Рафаэль поднялся, бросив конверт на постель. Он расправил великолепные белые крылья — кончик каждого перышка которых был покрыт блестящим золотом — осыпая Елену пылью блаженства.　

— Прекрати, — ее голос был хриплым, во рту ясно ощущался острый, мужской вкус Рафаэля. — Когда я научусь так делать?

— Такая способность развивается с течением времени и не каждому ангелу даётся, — он сложил крылья. — Возможно, лет через четыреста, ты узнаешь.　

Елена уставилась не него.

— Четыреста? Лет?

— Теперь ты бессмертна.

— Насколько бессмертна? — это не идиотский вопрос. Елена слишком хорошо знала, что и архангелы могут умереть.

— Чтобы сила бессмертия возросла и укоренилась, требуется время, а ты едва сформировалась. Сейчас даже сильный вампир может тебя убить, — слегка склонив на бок голову, архангел устремил взгляд на небо за стеклом, которое, по словам самого Рафаэля, было светоотражающим и обеспечивало Елене уединение, чтобы она могла изучать Убежище, не беспокоясь, что за ней наблюдают. — Кажется, сегодня Убежище пользуется популярностью, — с этими словами он шагнул к дверям балкона. — Мы должны пойти на этот бал, Елена. Не сделать этого означает выказать фатальную слабость, — закрыв за собой двери, Рафаэль расправил крылья и вертикально взмыл в высь.

Елена ахнула от неумышленной демонстрации силы. Теперь, ощущая вес крыльев за спиной, она понимала экстраординарную природу вертикальных взлетов Рафаэля.

Она видела, как он пронесся мимо балкона и улетел прочь. Сердце все еще колотилось от сочетания его поцелуя и демонстрации блестящих навыков полёта, когда, наконец, она взглянула на конверт.

Как только Елена коснулась белой бумаги кончиками пальцев, волоски на руках встали дыбом. Было жуткое ощущение, будто конверт лежал в каком-то холодном месте и не сможет стать теплее, несмотря ни на что.

Некоторые назвали бы это замогильным холодом.

Кожа покрылась мурашками.

Встряхнувшись, Елена перевернула конверт. Печать была сломана, но девушка смогла рассмотреть ее, соединив концы. Ангел.

Естественно, подумала она, не в силах отвести взгляда от печати. Ангел обведен черными чернилам, но почему это должно беспокоить ее, Елена не понимала. Нахмурившись, она приблизила конверт к лицу.

— Ох, Иисусе, — прошептала Елена, увидев тайну, скрытую в изображении. Это иллюзия, обман. С одной стороны на печати изображен коленопреклонный ангел, склонивший голову. Но стоит сместить угол зрения и увидишь, как ангел с выцветшими белыми костями смотрит прямо на тебя пустыми глазницами.

Она больше не от мира сего.

Вот так, слова Рафаэля приобрели совершенно иной смысл.

Вздрогнув, Елена раскрыла конверт и вытащила из него приглашение. Сделанное из плотной бумаги кремового оттенка, оно напоминало дорогие карточки для заметок, которыми пользовался отец Елены для личной корреспонденции.

На карточке витиеватыми буквами было выведено несколько строк древним золотом. Елена провела по ним пальцем — сама не зная зачем — не то чтобы она на ощупь могла определить настоящее ли золото.

— Хотя не удивлюсь, если это так, — Ли Цзюань стара, очень. И на протяжении жизни древнее сильное существо может скопить огромное состояние.

Смешно, хоть Елена и думала о Рафаэле, как о сильном архангеле, она никогда не думала о нем, как о 　древнем. В нём была жизненная сила, которая отрицала это. Ощущалась… человечность?

Нет. Рафаэль не человек, даже близко не походит на него.

Но и на Ли Цзюань он не похож.

Елена вновь перевела взгляд на приглашение.

Приглашаю тебя в Запретный город, Рафаэль. Позволь нам приветствовать смертную, для которой ты распахнул свои