– Нет, – глухо ответил Фиолетовый, шумно дыша, словно там, под маской, ему не хватало воздуха. – Запрета на это нет.
– Т огда что же?
– Я должен посвятить свою жизнь и все свои силы делу служения королю! – прошептал Фиолетовый, страстно сжимая руки Ивон. – Я должен быть беспристрастен. Я должен делать то, что выгодно королю. За этой маской должны быть похоронены мои чувства и личное... все личное...
Он сглотнул душащий его ком и продолжил:
– Но тут являешься ты!.. Какая злая ирония. Именно ко мне! Дочь предателя Уорвика! И король выделяет тебя из всех и одаривает своей милостью, как будто ничего и не было!..
– Что же такое натворил мой отец?!
– Если он постыдился своей семье рассказать, – огрызнулся Фиолетовый, грубо встряхнув девушку. – то наверняка ничего хорошего, не так ли? Не спрашивай меня; я не хочу об этом говорить, чтобы не тревожить старые раны. Они нестерпимо болят и заставят меня ненавидеть тебя еще больше!
– Ненавидеть? Ты ненавидишь меня?
Фиолетовый смолчал, судорожно вздохнув.
– Нет, – ответил он ровным голосом, взяв себя в руки. – Это не ненависть. Просто временная слабость. Но ты должна знать: ни одно из твоих колких слов не имеет никакого значения. К королю я поведу тебя со скованными руками. Он узнает обо всем – и о запахе магии в твоей комнате, и о стилете. От тебя, от твоей крови добра не жди. От предателей не родится ничего доброго! Я выдам тебя, все твои нечестные ухищрения и подлые уловки. И я это сделаю не потому, что не питаю к тебе симпатии, а потому что обязан. Тебя наверняка выгонят из дворца с позором. Ты, твое семейство – оно должно понести заслуженное наказание. Все должны знать, что вы подлецы, лжецы и предадите ни за грош.
– И ты не снимешь свою маску? – снова вдруг произнесла Ивон, перебив его речь, полную яда. Тот снова замолк, чувства, горящие в его груди, душили его.
– Ты хуже своего отца! – выдохнул он. – Хочешь видеть лицо человека, которого потом ужалишь в самое сердце, напоишь своим ядом предательства?
Ивон смолчала, и Фиолетовый, поколебавшись миг, отпустил ее руку и взялся за свою маску.
На фиолетовой грубой коже его перчатки блеснули серебряные кольца, наверняка какие-то родовые печати. Ивон даже могла пересчитать все стежки, которыми была прошита его перчатка – так близко Страж был к ней.
Он аккуратно потянул маску вверх, из-под темного металла показался его подбородок, крепко сжатые губы. Страж с заметным усилием сдернул тяжелую металлическую вещь с себя, встряхнул упавшими на плечи темными волосами, и недружелюбно глянул в лицо девушки.
Под темным металлом, оказывается, скрывался совсем молодой, привлекательный человек, с яркими мистическими глазами, с раскрасневшимися губами, оттого что долгое время приходилось проводить в душной маске.
Фиолетовый Страж удивил и поразил девушку в самое сердце, может, оттого, что жизнь Ивон была лишена ярких красок, или оттого, что большинство времени ей приходилось общаться с людьми простыми, грубыми.
Ее брат, Вольдемар, тоже был потомком Уорвика, в нем текла благородная кровь графа, в этом не было ни малейшего сомнения, но он слишком многое взял от матери, и слишком мало – от отца. У Вольдемара было круглое, толстогубое лицо, маленькие, невнятного цвета глазки, жирный, густой смех и темные курчавые волосы, плотной подушкой лежащие на голове.
Обычный человек.
Он был толстоватый и неуклюжий, как крестьянин с вилами в свином загоне.
А Фиолетовый...
Ивон даже закусила губу от обиды, потому что вдруг увидела себя его глазами.
Глупая деревенская девчонка, не умеющая одеваться, держаться в обществе, невоспитанная и неотесанная. Да, ей говорили, что она красивая, но красота ее была не огранена, и наверное, поэтому Фиолетовый так пренебрежительно к ней относится?..
А хотелось, чтоб в его зеленых колдовских глазах было побольше уважения! Король? Что король, он был слишком недосягаем, и перспектива стать королевой – слишком туманна.
А Фиолетовый был здесь, рядом, так близко. И еще неизвестно, что скрывается под маской короля. А вот Фиолетовый – вот он, и он чертовски хорош собой! Даже то, что в его чертах был запечатлен гнев, в темные брови сурово хмурились, он все равно был красивее всех, кого Ивон видела в своей жизни.
– Ты странный, – произнесла она медленно, сама не зная почему касаясь пальцами его четко очерченных скул, его по-юношески гладких щек, чувственно изогнутых губ. – Ты здесь, во дворце, полон необычной магии, которая заставляет сиять твои глаза, ты молод, красив, обласкан королем. и все это время ты ненавидишь и завидуешь человеку, который был изгнан, спился, опустился и давно умер? Тебя, наверное, и на свете-то этом не было, когда он совершил то, что совершил. Но ненависть к нему.
Миг ласки был полон тишины и странного, недоверчивого, тайного наслаждения.
Ресницы на зеленых глазах Фиолетового дрогнули, этим нечаянным трепетом выдавая его секундную слабость, его тайное, глубоко упрятанное желание раствориться в нежном женском прикосновении. Еще миг – и его губы оказались близко-близко, так, что Ивон могла бы их коснуться своими. Она ощутила дыхание мужчины – горьковатый запах моря, дождя и хвои, – и у нее закружилась голова от ощущения покоя и тайны, укрытой от посторонних глаз.
Но стоило ей потянуться к мужчине, как он отпрянул от нее, как от огня, стряхивая магическое очарование, отталкивая всеми силами то прекрасное, что только что проскользнуло между ними.
Фиолетовый ответил Ивон на нее странный порыв громким хохотом, будто был доволен тем, что ему удалось так запросто приманить ее к себе поближе и вынудить на такую доверчивую, наивную откровенность. Блеснули острые, нечеловеческие зубы за яркими свежими губами.
– Глупая девчонка, – произнес он со смехом. – Что ты вообще знаешь о месте, в которое попало? Меня не было в помине?.. Я молод?.. Да я лично изгонял твоего папашу вон! Я наподдал ему пинка напоследок, как паршивой собаке. Я!..
От злости его трясло, и Фиолетовый поспешил надеть свою маску, чтобы вместо одержимой ярости Ивон видела только металлические равнодушные черты.
– Руки! – резко выкрикнул он, грубо дернув девушку за запястья. – Дай их сюда! Я свяжу их путами, которые развязать сможет только король, если посчитает это нужным и допустимым. И достаточно уже лезть мне под кожу. Запомни: я не изменю своего мнения о вашей семейке, я