– Может быть, лучше начать с чего-то… менее опасного? – неловко спрашиваю я.
– Всё абсолютно безопасно, если ты хотя бы раз держала в руках спички. Главное – себя не поджечь, а за меня можешь не волноваться. Сейчас обольёшь этой бурдой мне волосы, а потом подпалишь. Всё понятно?
Киваю. Наверно, фокуснику лучше знать.
Виктор откидывается назад, пока я осторожно подхожу к нему. Неловко открываю бутылочку.
– Осторожно лей, назад, – бормочет Виктор. – Не на лицо.
Я стараюсь делать это как можно осторожней, но руки предательски трясутся. В воздух поднимается резкий запах ацетона, готового вспыхнуть в любую секунду. Мне страшно. Каждый миг кажется, будто именно сейчас я совершаю роковую для фокусника ошибку.
Но Виктор знает, что делать.
Чудо просыпается, вздрагивает вместе с охотничьей спичкой и вспыхивает на волосах фокусника ярко-синими языками огня. Пламя мгновенно охватывает тёмные пряди.
Виктор выпрямляется и трясёт шевелюрой – горящие патлы только спадают на плечи, но не сгорают, а лежат, будто ничего не происходит.
Фокусник широко улыбается, давая воображаемому залу себя сфотографировать. А пламя гаснет само собой через несколько секунд, оставляя Виктора абсолютно невредимым. Он даже шутит – снимает чуть обгоревший у ворота пиджак и бросает его на спинку стула.
– Не вижу смысла показывать этот трюк как отдельный фокус, – говорит Виктор с улыбкой. – Вместе с чем-то другим выглядит круто, но так – слишком хлопотно. Трюк должен быть быстрым и эффектным, а тут… Но до начала подойдёт. Ты не волнуйся особо, большую часть работы у нас техники делают. Твоя задача, в основном – на сцене мельтешить. Сегодня просто посмотришь кое-какие трюки, да и… Тань, на что ты смотришь?
А я и ответить не могу. Просто пялюсь на шею фокусника, пытаясь понять, что именно я вижу. Что-то маленькое и грязно-жёлтое, жирное и вздувшееся, ползёт от уха Виктора вниз, к воротнику. Червь. Личинка. Опарыш.
– У вас на шее… – бормочу я, показывая на себе.
Ползучую тварь фокусник находит сразу. Цепляет её пальцами, мельком глядит и бросает на пол, придавив каблуком ботинка.
– Просто червячок, – невинно улыбается Виктор. – Червей боишься?
– Нет, просто… – морщусь я. – Не совсем приятно, когда они ползают по коже…
– В этом здании всякой гадости хватает. Пауки, тараканы, крысы. Их-то не боишься?
– Нет, Виктор Палыч.
– Тогда давай-ка лучше о фокусах поговорим.
Начинается подробный инструктаж по парочке простейших фокусов. Всё проходит просто – Виктор просит меня достать реквизит из ящика, кратко рассказывает, что и зачем нужно, и даёт попробовать. Иногда не получается, иногда – фокусник щедро хвалит меня. Так и скачет самооценка.
Несколько раз я сбиваюсь. Задумываюсь о проблемах дома – и сбиваюсь. Пытаюсь не вспоминать о бабке и отчиме, о проблемах с учёбой, о том, что я ничего не умею и не могу. Виктор не злится, лишь просит быть внимательней и пытается занять разговором.
– А как дома обстоят дела? – вдруг спрашивает фокусник, разматывая моток из реквизита.
– Ничего хорошего, – пожимаю плечами я. Виктор даёт мне в руки один конец верёвки.
– Чего так? – Его руки как будто работают сами собой. Пенька скачет между пальцами, извивается, сплетается, дёргается – как змея.
Я невольно замираю, наблюдая, и, как загипнотизированная, отвечаю:
– Бабка приехала. Мама отчима. Она постоянно меня ругает. К маме придирается.
– За что?
– Много, за что. Я, наверно, поэтому сюда так рано пришла. Она просто не любит меня…
– И ты никак не отвечаешь?
– А смысл?
– Разок поставишь на место – и заткнётся. Есть такие люди, которые нападают, просто потому что не защищаешься. Вот и пользуются.
– Не умею я на место ставить…
– Всему можно научиться. Просто поясни в понятной форме, что ты не постылая шавка, а человек, и такого отношения к себе и маме не потерпишь.
– Разозлится ещё больше…
– Беззубая ты, Татьяна.
От этого тона мне становится не по себе. На секунду кажется, что баритон Виктора на секунду охрип и постарел, копируя голос дедушки. И даже назвал он меня так же – Татьяна. Поднимаю глаза на фокусника. Укора нет. Только снисходительная нотка, как и подобает наставнику.
– Я понимаю, – бормочу я.
– Если понимаешь, то почему ничего не делаешь?
Не отвечаю. Нечего ответить. Оттого и молчу, что беззубая такая. Жалкая. И хочется что-то изменить, предпринять хоть что-нибудь, но страшно.
– Наверно, потому что я боюсь людей, – палю я.
Виктор уже расправляется с верёвкой.
– А чего их бояться-то? Когда ты на сцене, ты никого не боишься.
– Но когда я на сцене, я просто не думаю об этом. Никто не будет критиковать меня во время выступления…
– Интересный ход мыслей. Знаешь, обычно бывает наоборот – общаться не боятся, а вот сцена пугает.
– Я всегда выступать любила. А с людьми проблемы… не помню, когда начались.
На самом деле, хорошо помню. Помню, как в классе третьем главная девчонка класса решила сделать меня козлом отпущения. Придумала кучу обидных кличек, смеялась. С ней точно так же, как и с бабкой – я просто не защищалась. Шлейф из насмешек тянулся класса до пятого, пока заводила не получила вывих челюсти. Я не выдержала. Залепила ей пощёчину, но не рассчитала силу. История разрешилась мирно, зато все запомнили – меня лучше не трогать. Может быть, ещё и поэтому я стала тенью.
Заметив, что мне тяжело об этом говорить, Виктор тут же переводит тему. Принимается рассказывать об узлах, методе завязки и хитростях, как быстрее выпутываться.
Мы возимся ещё долго. Пока Виктор рассказывает о самом элементарном в деле иллюзий. Всё-таки, как говорит он, нужно ещё поговорить с техниками и обсудить несколько новых идей. Через пару часов я уже запоминаю, где находится люк, по каким ступенькам нужно спускаться в зал и куда спрятались потайные ходы.
Приходит время – появляется паренёк из рабочих. Говорят, что надо бы освободить зал. Импровизированный урок продолжается в гримёрке.
– Я люблю тасовать фокусы, – говорит Виктор, убирая реквизит в шкаф. – Так ведь интересней, правда? Ты ведь сможешь запомнить несколько… скажем так, кодовых фраз?
– Думаю, да, – киваю я, но на всякий слушай открываю заметки в телефоне.
И вот, он начинает.
Если фокусник упоминает о «милых дамах», в моих руках уже должен быть маленький букетик. Говорит о гусеницах – банка наготове. «Зрители скучают» – револьвер. И так у меня набирается список пунктов на двадцать. И ведь это только те трюки, в которых без меня не обойтись. Как в голове Виктора умещаются все остальные?
Но есть фокусы, задуманные специально для ассистенток. Например, «русская рулетка». И этот трюк пугает меня больше остальных. Я должна буду стрелять в себя. То есть прямо на сцене брать револьвер, подносить к виску и давить на спусковой крючок. Фокусник гарантирует – со мной ничего не случится.
На всякий случай, он даже предлагает сыграть. Хватает револьвер, заряжает барабан одним-единственным патроном, вращает