Хозяин подошёл совсем близко, опустился на колени и осторожно протянул руку вперёд.
– Огонь холодный! – удивлённо прошептал он, и его ладонь опустилась мне на голову.
Я испугалась! Честно испугалась за этого человека, который не подумал о последствиях, делая такой опрометчивый шаг, и то ли от его прикосновения, то ли от страха, огонь потух. Р-р-раз и нет его! Будто кто ушат холодной воды на меня вылил.
– Невероятно! – всё, что смог вымолвить Ранделл, прежде чем стал крутить меня в разные стороны, рассматривая, будто диковинную игрушку. – Я такого никогда не видел!
Честно признаться, я тоже.
Но функция «подогрева» у гончих мне понравилась, очень удобно, быстро и, самое главное, качественно!
Осмотр почти сразу надоел, куда привлекательнее казалась еда, призывно манящая ароматными запахами. От хозяина я отошла и, игнорируя недовольное: «Подожди ещё немного», направилась к столу. В этот раз уговаривать Ранделла не ставить миску на пол даже не пришлось, он сам пододвинул её к краю стола и расщедрился на вкусный соус, полив им порезанное кусочками мясо.
А после сытного ужина захотелось спать, вот только широкая кровать хозяина выглядела куда привлекательнее подстилки на полу. Состроив жалобную мордашку, села у ног Ранделла. Правда, мужчина не сразу понял, чего я от него добиваюсь. Пришлось вести его к кровати и сделать вид, что готовлюсь к прыжку.
– Нет, Таша! – строго бросил хозяин. – И даже не проси! – обиженный взгляд, и расстроенное выражение ли. морды ни капли его не разжалобили. Пришлось прибегнуть к крайним мерам, опустилась на пол рядом с кроватью и едва слышно стала скулить, создавая неприятный брюзжащий фон.
– Я сказал нет! – чётко повторил Ранделл, спустя несколько минут монотонного нытья.
А я хочу на кровать! И твоё «нет» для меня совсем ничего не значит! Я же не обычная собака, единственная в своём роде, сам сказал, а теперь что? На пол?! Плохой хозяин! Я бы ещё долго изводила его своей обидой, но мужчина сел за столик и достал из выдвигающегося шкафчика белоснежный лист бумаги и что-то похожее на нашу обычную ручку.
У меня появился шанс намекнуть ему о вполне человеческом разуме, который скрывается в недрах этой черепной коробки!
– Таша, на кровать я тебя не пущу, – изучая исписанные листы, Ранделл даже не посмотрел на меня, когда я подошла к нему и замерла возле ног.
«Не хочу тебя разочаровывать хозяин, но выхода у тебя нет, либо я сплю на кровати, либо всю ночь буду изводить тебя надоедливым нытьем!» – но мои мысли мужчина не услышал, тем хуже для него.
Рассматривая тонкую ручку письменной принадлежности задалась вопросом зачем её было делать такой тоненькой? Бесспорно, когда берёшь её пальцами – это удобно, но пальцев у меня нет, а между зубов тощая конструкция просто не удержится.
Пока я раздумывала, как лучше поступить, Ранделл из недр шкафчика извлек… чернильницу! Вот оно! То, что нужно!
Пачкаться, тем более в чернилах, совсем не хотелось, но на что не пойдешь, ради очеловечивания.
Под раздраженное:
– Таша! Не смей! – я стащила со стола лист бумаги, на котором стояла баночка с чёрной жидкостью, и опрокинула всё на пол.
Грохот, рычание, не моё, должна заметить, рычание, и огромная чёрная клякса растеклась по дорогому паркету, забрызгав маленький коврик у столика, брюки хозяина и обивку кремового кресла.
– Таш-ш-ш-ша! – рычание переросло в шипение и мне ничего не осталось, как воплотить свой план в жизнь.
Макнув лапу в чернила поставила её на листок, который очень удачно приземлился рядом со мной, и старательно провела линию. Что писать придумывала на ходу, да и «Я человек» не оставит места для двоякого толкования моим каракулям.
«Я» начертила, коряво, мало узнаваемо, но не важно, а вот дальше претворить в жизнь гениальный план у меня не получилось, Ранделл схватил лист и раздраженно проговорил:
– Ты что творишь? – при этом на такую красивую и аккуратную буковку он не смотрел, его потемневший взгляд прожигал дырку во мне!
Пришлось умоляюще посмотреть на него и кивнуть на скомканный лист.
«Посмотри же! Ты должен меня понять!» – кричала мысленно, надеясь, что ещё не всё потеряно.
Хозяин хотел сказать что-то ещё, явно нелицеприятное, но заметив мой взгляд, поднес лист к лицу и повертел в разные стороны:
– Гончие увлекаются живописью? – иронично выгнув бровь, поинтересовался он, а я недоумённо моргнула.
Какой живописью? При чем тут это? Там написана буква, без должного наклона и аккуратных линий, но ведь буква же!
– Должен тебя разочаровать, красавица, твоё умение далеко от совершенства!
И бросил листок в камин! Вот так просто взял и выбросил. А я так старалась! Надеялась! Это же был мой шанс! И тут я опустила взгляд на ещё один листок, на котором красовались непонятные значки и закорючки, чем-то напоминающие китайские иероглифы. Значит он меня не понял… И наша буква «я» для него всего лишь такой же набор линий, как для меня их письменность.
Не везёт, так не везёт!
Выходит, зря я и пол испачкала, и лапы перемазала. Понуро опустив голову, жалобно заскулила. Вот и буду теперь всю оставшуюся жизнь маяться в собачьем теле, и никто не спасет меня, совсем никто.
Но на смену обиде пришло изумление. Почему же тогда мы так легко понимаем друг друга? Ведь, если письменность отличается от той, которую я изучала, то и язык должен быть другой? Или я что-то не так понимаю? Или дело в ошейнике?
Хотя какая разница, участь моя всё равно не завидная.
– Обиделась? – рядом присел Ранделл, не обратив внимания на грязный пол, и не дожидаясь от меня никакой реакции, продолжил: – А зря! Обижаться должен я, ты посмотри, что натворила?
«И что не обижаешься тогда?» – проворчала мысленно, искоса посмотрев на мужчину.
Сидит, сморит на меня, внимательно так, даже улыбается. Чудной он какой-то, я бы за недостойное поведение хорошенько отчитала четвероногого питомца, а этот улыбается.
Нет, я, безусловно, рада такому лёгкому отношению к испорченному паркету, коврику, креслу и брюкам, но ведь так не должно быть, хотя. Приближённый человек к самому величеству вряд ли будет переживать обо всём вышеперечисленном, статус не тот и, пожалуй, заработки куда выше моей среднестатистической зарплаты.
– Так, а теперь как бы тебе лапы вымыть? – склонив голову набок, Ранделл внимательно осмотрел меня, будто примериваясь.
Думает, сопротивляться буду? Да ни за что! Мне уже и так чихать хочется от противного запаха чернил, а кожа на лапе неприятно зудит и чешется. Себя пожалеть я ещё успею,