Где же ты была? Совершила ли ты опять какой-нибудь дрянной поступок, Дакота?
Когда я зашел в ее комнату, она крепко спала. Ее ровное дыхание пощекотало кожу на моих пальцах. Я хотел к ней прикоснуться, но не посмел. Я не знал, какой реакции от нее стоило ждать на этот раз. Лицо целое, руки тоже. Значит, ночью она ни с кем не дралась — уже хорошо.
Я решил сегодня не ехать в офис, чтобы попытаться поговорить с дочерью. Отпустил Ив с миссис Данн по магазинам, а сам принялся за готовку овсяных блинчиков. Дакота любила их.
Когда-то.
Может, сегодня у нас получится обсудить хоть что-то?
Она появляется на кухне ближе к обеду. Впервые я не вижу в ее взгляде гнева. В нем затаилось нечто другое… Кажется, ее бездонные зелено-карие глаза поглотили вселенский масштаб усталости. Она так исхудала! Платье, еле прикрывающее колени, не скрывает шрамы на ногах, полученные в процессе беспорядочных драк. И я так корю себя за то, что не смог уберечь ее от этих отметин!
— Привет, пап, — тихо-тихо шепчет она.
— Здравствуй, родная! Будешь есть? Я тут кое-что приготовил… Надеюсь, тебе понравится.
Даки бросает кроткий взгляд на тарелку и кивает в знак согласия.
Такое впервые!
Я и не ожидал, что нечто подобное произойдет, поэтому в моем сердце загорается маленькая искорка надежды на хорошее.
Дочь бесшумно усаживается на стул и берет один блин. Я пододвигаю ей клубничный джем, она его принимает.
Господи, спасибо тебе за это!
Моей радости нет предела! Подумать только, я радуюсь тому, что она ест без укоров, упреков и ругани то, что я ей предлагаю!
— Чем думаешь заняться? — осторожно спрашиваю я.
— Не знаю.
— А чего бы ты хотела? Я сегодня выходной взял, может, сходим куда-нибудь?
— Нет, пап. Я не хочу. Как-нибудь потом…
Что ж, не все дается сразу, но ее спокойный настрой все-таки угомонил мою встревоженную душу.
Это маленький шаг вперед, маленькая победа. Я не хочу ее спугнуть, поэтому напирать не стану.
***
Я хочу плакать. Но только так, чтобы после извержения слез стало легче, а не больнее. А всегда происходит именно так: в момент слабости я не чувствую освобождения от бремени, я ощущаю его крепко привязанным тугим узлом у себя на шее.
Как же я хочу плакать по-другому!
Прошло пару дней после беседы с незнакомкой у моста. Я не знаю почему, но со мной что-то произошло. Несколько психологов пытались неделями вбить мне то, что случайный собеседник смог донести за один вечер.
Нормально ли это? Реально ли такое?
Оказывается, реально… Меня как будто окатили холодной водой, окунули в ледяную прорубь, обуздали монстра простым разговором, не прибегая к сильнодействующим успокоительным. Он сейчас тихонько посапывает где-то в глубинах сознания, поэтому я не знаю, что происходит со мной. Кто я? Что это за человек? Нет желания грубить, ругаться, громить мебель, разбивать лица.
Впервые за долгое время я посмотрела на отца как-то по-другому. Он изменился. За этот год он постарел, как за пять лет. На лице появилась щедрая россыпь морщин, на волосах заблестели десятки седых волосинок. А ему и пятидесяти еще нет…
Это моя вина. И только моя! Он столько всего вытерпел, пережил. И ни разу, черт возьми, ни разу не повысил на меня голоса!
Как принять все это? Как разгрести последствия стихийных бедствий? Столько крушений, столько потраченных безвозвратно нервных клеток. Если я и зла, то только на себя. Сгусток гнева на мать остался, но больше не способен померяться своей мощью. Теперь в этом мире я ненавижу исключительно себя.
— Даки? — Дверь распахивается, и оттуда выглядывает маленькая голова младшей сестры.
Она ни разу ко мне не заходила. Когда-то давно я ей запретила появляться в своей комнате. Грубо и очень настойчиво указала податься восвояси. От того истерического голоса из прошлого пробегают мурашки по коже.
Бедная Ив, ты не заслужила такого обращения. Как же мне стыдно! Я оттолкнула тебя в самый тяжелый момент вместо того, чтобы прижать к себе крепче. Я пропустила твой день рождения и не поздравила с шестилетием пару месяцев назад. Я не сказала ни одного доброго слова… Какая же я тварь!
Хочется врезать себе со всей силы, чтобы изуродовать каждый дюйм тела! Моя внутренняя сущность должна совпадать с внешней.
Я уже было сжала кулаки в желании выместить очередную порцию нахлестнувшей агрессии, как вовремя очнулась, вспомнив про ребенка. Ивонна все так же стояла у двери, переминаясь с ноги на ногу и не решаясь войти.
— Папа сказал, что мне можно тебя навестить… Ты уже выздоровела? — Ее чистенький голосок вызывает умиление.
«Выздоровела»…
Да, наверное, он сказал, что я больна. И я понимаю, что это не только глупая отмазка для шестилетнего дитя. Это сущая правда. Я действительно психически нездорова. И место такому пациенту в психушке, а не рядом с нормальными людьми.
— Почти выздоровела, сестренка… — Чувствую, что задыхаюсь. К глазам подступают слезы и вот-вот выпросятся наружу.
Она осторожно подходит, и ее маленькая ладошка касается моей, сжатой в кулак, руки. Легонькое прикосновение приятно расходится по всему телу теплой пульсирующей волной. Я уже и забыла подобное чувство…
Мигом падаю на колени и крепко прижимаю сестру к себе, вдыхая лавандовый запах ее кудряшек. Ее сильные ручки обнимают меня за шею и взрывают каменные завалы в сердце. Темно-русые вьющиеся волосы Ив унаследовала от мамы, но вот глаза у нее — отцовские: почти зеленого цвета. И именно они сейчас внимательно разглядывают мое скуксившееся лицо.
Моя родная девочка, прости меня за все. Прости за то, что ты видела. Я показала тебе страшного монстра. Но обещаю, что больше никогда не позволю встретиться вам снова. Никогда.
— А ты отвезешь меня в парк? Я так хочу покататься на карусели! Папа не сможет, а миссис Данн очень занята, — спрашивает она с небывалым огоньком надежды в глазах.
— В парк? Хорошо, давай съездим в парк. Я отвезу тебя в самый лучший парк, на самые лучшие аттракционы, куплю тебе самую вкусную и самую сладкую вату. Я сделаю для тебя все, что ты захочешь!
Ив радостно взвизгивает и целует меня в щеку. Я чувствую, как она начинает гореть. Приятно гореть…
Не плачь, Коуэн, не плачь. Не спугни ее.
***
Я хотела побыть с Ивонной наедине, сама повести машину, но один из охранников увязался следом. И я понимаю, что это правильно. Все еще побаиваются оставлять меня с сестрой, думая, что я не смогу совладать с гневом. Я и сама не знаю, смогу ли побороть эмоции, если меня что-то выведет из себя, поэтому лишь благодарно улыбаюсь парню и