— Именно на вашу мать?

— Нет, вообще на любого человека. Да что об этом говорить, — махнула рукой Бессонова, — не мог Илья Александрович этого сделать. Можете спросить любого, кто его знает.

— Мне нужны не мнения его знакомых, а факты, — твёрдо сказал следователь.

И Бессонова больше не стала спорить.

— А вы сами, Антонина Георгиевна, может, кого-то подозреваете?

— Да кого же мне подозревать? — растерянно спросила она.

— Может, кто-то угрожал вашей матери?

— Маме никто не угрожал, — без раздумий ответила Бессонова, — а вот Аркаше угрожали.

— Кто и за что? — быстро спросил следователь.

— Понимаете, — проговорила она, — мы копили деньги на свадьбу дочери и об этом многие знали.

— Как же так случилось?

— Да мама нечаянно проговорилось, — виновато проговорила женщина, — ну, и сами знаете, у людей язык без костей, разнесли не то что по нашему подъезду, а по всему дому. И с большим преувеличением. Некоторые стали думать, что у нас чуть ли не миллионы накоплены. Думают, что если Аркадий музыкант, то денег зарабатывает немерено, — печально проговорила Бессонова.

— Но полтора миллиона, как вы сказали, у вас всё-таки было?

— Было, — тихо вздохнула женщина.

— Так и кто же угрожал вашему мужу?

— Понимаете, у нас на первом этаже живёт один пьянчужка, Михаил Тимофеевич Галушкин. И не так сказать, чтобы он пил беспробудно, нет, у него случаются просветления. Но во время запоя он сам себя не помнит.

— А при чём здесь ваш муж?

— Так я к этому и веду. Михаил Тимофеевич, будучи пьяным в стельку, разбил вдребезги свой автомобиль. А когда у него запой закончился, Галушкин от кого-то услышал о наших миллионах и решил попросить взаймы. Он был уверен, что саксофонист человек богатый и, как сосед, должен выручить его. Но Аркадий, естественно, ему отказал. Галушкин, почувствовав себя разочарованным и оскорблённым, наговорил Аркадию кучу гадостей. Но муж не придал этому никакого значения. А уже позже мне наша соседка рассказала, что Галушкин, опять же будучи пьяным, грозился во дворе, что сосед ещё попомнит его. Хотя мы и тогда не приняли его угрозы всерьёз.

— А машину новую Галушкин купил или нет?

— Нет, не купил. Его и прав-то лишили. Но деньги у него откуда-то появились…

— Откуда вы знаете?

— Вчера ему привезли из магазина новый дорогой телевизор и стиральную машину. Прежние он давно угробил.

— Галушкин говорил, откуда у него деньги на покупку техники?

— По-моему, его никто об этом и не спрашивал.

— Разберёмся. А есть ли те, кто грозил не вашему мужу, а конкретно вашей матери? Вы уже говорили, что нет, но всё-таки подумайте хорошенько.

Бессонова задумалась, а потом сказала:

— Но это было давно…

— Что было давно?

— Мама не пустила на порог нашей квартиры бывшего парня Инессы. И он орал на весь подъезд, что она старая грымза, и он открутит ей голову.

— И это только за то, что бабушка отказала ему от дома? — не поверил следователь.

— Мама его и раньше не любила, ну, пока он с Инессой встречался, а уж когда стал бывшим, она не сдержалась и высказала своё мнение о нём в не очень вежливой форме.

— Обматерила, что ли? — попытался уточнить Наполеонов.

— Ну, что вы! — возмутилась Антонина Георгиевна, — просто обозвала «голытьбой».

— Парень был бедным?

— Да, не так, чтобы очень, — Бессонова пожала плечами, — просто учился на художника, потом окончил училище, но ни Дали, ни Пикассо пока не стал.

— Понятно, как имя и фамилия юного гения?

— Владимир Маркович Дорин. — Антонина Георгиевна помолчала и добавила: — Он был первой любовью Инессы. Они встречались со школы. Но сами знаете, что первая любовь чаще всего тает, как белое облачко при ясной погоде.

— Но у Дорина, получается, облачко переросло в грозовую тучу?

— Кто его знает, — пожала плечами Бессонова, — может, он тогда маме нагрубил в горячке, а потом и думать забыл об Инессе.

— Всё может быть, — согласился Наполеонов, а про себя подумал, что проверить всё равно не мешает.

— Вы не знаете, где он живёт?

— Раньше жил на улице Кутузова в доме сто одиннадцать. Номер квартиры не помню, но точно на третьем этаже, потому что Инесса часто ему выговаривала, что живёт он на третьем этаже и учится на тройки.

— Значит, учился Дорин плохо?

— В школе неважно, — подтвердила Бессонова, — но вроде бы в училище, со слов моей дочери, дела его пошли на поправку.

— Почему же они расстались?

— Наверное, потому, что Инесса встретила Глеба, и настоящее большое чувство вытеснило первую любовь.

— А перед тем как расстаться с Дориным, она не объяснила ему, что полюбила другого?

— Объяснила…

— И как он отреагировал?

— Она не стала слушать, сразу отключила связь.

— То есть, если я правильно вас понял, ваша дочь дала отставку бывшему парню по телефону?

— Совершенно верно.

Наполеонов не одобрил поступок девушки, но вслух комментировать его не стал. Вместо этого спросил:

— Стычка вашей матери с Дориным произошла полгода назад?

— Или даже больше, я не помню.

— И после этого он не приходил?

— Нет, не приходил.

— А Инессе он звонил?

— Не знаю, дочка ничего об этом мне не говорила. А я не спрашивала.

— Почему?

— Посчитала неудобным.

— Дорин знал о деньгах?

— Сомневаюсь. Скорее всего, нет. Он ведь не общался с нашими соседями.

— Поговорить с женихом Инессы он тоже не пытался?

— Думаю, что нет. Впрочем, я даже уверена в этом. Уж о стычке между Дориным и Глебом она бы мне обязательно рассказала.

— А деньги на свадьбу копили только вы? Или родители Глеба тоже?

— Они тоже, да и Глеб неплохо зарабатывает.

«Ага, копили обе стороны, — подумал Наполеонов, — но те, видимо, не рассказывали о деньгах всему свету».

Он вздохнул и отпустил Антонину Георгиевну восвояси.

«Самое паршивое в этой истории с пропавшими деньгами, — думал Наполеонов, — что соседи могли рассказать об этом своим родным и знакомым, которые вовсе и не живут ни в одном подъезде с Бессоновыми, ни даже в одном доме».

В кабинет постучали.

— Войдите.

Дверь приоткрылась, и вошёл старший лейтенант Аветик Григорян.

— Александр Романович, — сказал он, — у нас тут новые свидетели появились.

— Какие свидетели? Почему я о них до сих пор ничего не знаю?

Глаза Аветика, напоминающие цветом чернослив, загадочно сверкнули:

— Так никто не знал. А сегодня я пошёл поговорить с Иваном Бобылёвым.

— С Бобылёвым? — начал припоминать Наполеонов.

— Ну, у него ещё собаку зовут Емельяном!

— Ах, да! И что Бобылёв? Видел кого-то?

— Сам он никого не видел. Но сказал, что в тот день мальчишки на площадке, что напротив дома, играли в бадминтон. Я и подумал, что они могли что-то видеть.

— Ты их всех опросил?

— Вроде да…

— И что они сказали?

— Сказали, что были заняты игрой и не смотрели на двери подъезда, так что не знают, кто туда входил, кто выходил.

— Значит, пусто?

— Не совсем. Слесаря заметили трое, двое видели разносчика пиццы, один — почтальона, ещё двоим показалось, что входил туда мужчина, кто это, они не знают, и одна женщина.

— Тоже неизвестная?

— Типа того.

— Придётся пока отработать почтальона и разносчика пиццы. Ты узнал, к кому они приходили?

— Пиццу приносили в двенадцатую квартиру, а почтальон приходил ни к