Утром я готовлю завтрак. На чужой кухне. Не то, чтобы я привык готовить сам себе, но, похоже, я — единственный, кто в этом доме имеет понятие, как это делается. Утром я ем этот завтрак, слыша тихое «спасибо», тем не менее, Соня ни к чему не прикасается, говорит, что утром она не ест, никогда. Я стараюсь не удивляться.
Соня
За полчаса до выхода Амира Соня поднялась к себе, она хочет переодеться, чтобы проводить своего друга детства. За полчаса до выхода Амир пошел за Соней и остановился, встречаясь со взглядом зеленых глаз.
Бывает такое, когда между двумя людьми затягивается воронка. Бывает такое, когда два человека попадают в абсолютный вакуум, и им решительно не хватает кислорода. Бывает такое, когда единственный источник кислорода в этой воронке из вакуума — это губы человека, стоящего рядом.
Рука, сжимавшая запястье, тянет Соню на себя, тянет резко, не нежно. Одной рукой он с силой прижимает Соню к своему телу, другой пробегает по спине, до пояса шелкового халата, сдергивая этот пояс. Приподнимая девушку, он позволяет маленькими проворным ручкам расправиться с его рубашкой. И если у Амира и была призрачная надежда остановиться и в этот раз, она с треском проваливается с прикосновением её кожи к его коже. С отчаянием на грани остервенения их губы сталкиваются, его руки сжимают, держат крепко, в два шага он оказывается рядом со столом, на котором стопками лежат книги, учебники и тетради — все летит прочь, и на этом месте оказывается уже голая попка Сони. Её руки проворно расстегивают ремень брюк, пуговицу, молнию… Всего этого слишком много. Одним движением все сползает вниз по ногам. И он не утруждает себя снять целиком. Нога девушки закинута на стол и отведена в сторону, он крепко держит эту ногу и направляет себя ровно туда, куда, похоже, стремился попасть не один год своей жизни.
— Стой, — в руках Сони мелькает серебристый пакетик, быстрым движением рук она раскатывает содержимое пакетика по члену Амира. Он не успевает удивиться ни тому, откуда этот пакетик, ни тому, что руки Сони действуют четко, будто все движения отлично отработаны.
В ту же секунду он оказывается в Соне. Сразу. На всю длину. И вакуум исчезает.
Толчок. Губы на губах. Толчок. Руки держат крепко, прижимая, сжимая. Толчок. Еще.
Дыхание сбивается, дыхание перерастает в грудной хрип. Толчок. Хрип перерастает в крик, срывающийся из уже покусанных губ.
Всё заканчивается быстрее, чем можно было бы себе представить. Заканчивается цветным калейдоскопом в глазах под громкий стон Сони.
Одной рукой упираясь в стол, чтобы не упасть на ватных ногах, Амир, счастливо улыбаясь в губы Сони, переводит дыхание. Капелька пота скатывается по лбу. Капельку пота слизывает маленький язычок.
— Соня… я не знаю, что сказать… я…
— Спасибо, было хорошо, вполне подходит случаю, мне кажется, — улыбаясь, говорит она.
— Соня, я никогда не изменял жене.
— Ну, с почином тебя, что ли, — улыбаясь, пробегая рукой по волосам, целуя нежно, держась за шею. — Не бойся, я никому не скажу, на случай, если это тебя беспокоит.
— Не беспокоит. Не это.
Единственное, что беспокоит Амира, — это как уйти из этой комнаты на втором этаже, от этих рук и этих губ, собравших капельку пота с его лба. Единственное, что беспокоит Амира, — как не думать теперь о Соне. Постоянно.
Глава 7
Амир уехал, на прощание поцеловав Соню в лоб, проведя пальцами по запястью, не смотря в глаза. «Так гладят кошек или птиц».
Год Соня ничего не слышала об Амире. Иногда она переписывалась с Рафидой. Раны затягиваются, и Раф захотела общения с Соней. Соня не захотела отказывать. Письма получались сухими, сжатыми, рваными, как листы черновиков этих писем, которые валялись под ногами, пока Соня писала. Соня боялась прочитать что-то об Амире. Соня боялась написать что-то об Амире. Она писала о разном, но не о нем. А вот мысли то и дело возвращались на второй этаж квартиры на Васильевском острове. Квартиры, где Соня больше не жила.
Соня вышла замуж. Не за Антона, как ожидали многие, кроме самой Сони и Антона. Вышла замуж официально, правда, от белого платья она отказалась категорически, как и от фаты — венца невинности.
Макс не особо задумывался о причинах внезапного согласия Софи выйти за него. Ему она нравилась, он гордился ей — красивой, умной, целеустремленной. Правда, его нервировало бесконечное молчание жены и некоторая отстраненность, даже холодность, но он был уверен, что ребенок решит эту проблему.
Соня была беременна, но не могла наслаждаться своим положением. Она боялась. Каждый её день начинался со страха, что с ребенком что-нибудь случится, каждую ночь Соня плакала в подушку от уверенности, что что-то точно произойдет. И ей было стыдно, очень стыдно, что она никак не могла радоваться этому чуду, как говорили окружающие, не могла любить его… А вдруг она так и не полюбит этого ребенка? Вдруг вся любовь досталась Ване и теперь лежит под толстым слоем земли… Соня улыбалась, она умела улыбаться, умела казаться счастливой, умела готовить. Да, Софи, «изящное чудо Софи» превращалась в кита. Медленно передвигающегося по квартире, жарящего для своего мужа котлеты кита.
Лида родилась ночью, отняв у Сони силы на радость от рождения ребенка. Лида была крупной, слишком крупной для маленькой Сони. И Соня оказалась в реанимации, а потом в отдельной палате. У Софи могла быть только отдельная палата, и Макс готов был перевернуть землю, но обеспечить «своих девочек» всем на свете.
Врач, аккуратно подбирая слова, произнес то, чего так боялась Соня. Боялась отчаянно. Лида не здорова. Сердце. Это решаемо. Но нужно время. Время и операция.
Соня была уверена, что именно её страх и послужил причиной болезни Лиды. Мысль материальна. Страх, таблетки для сна и коктейль, чтобы проснуться.
Еще год прошел между больницами, капельницами, плачем и страхом за жизнь Лиды. Надо ли говорить, что Соня отчаянно полюбила свою дочку. Разве может мать не любить свое дитя…
Соня с Лидой оказались в Москве. Макс привез их в больницу и, поцеловав жену и дочку, поспешил обратно на вокзал. Ему никак нельзя было опаздывать. На работе, хотя и понимали сложное положение Макса, не терпели опозданий и лишних отгулов. Он уже отгулял все, что только можно, даже впрок. А молодой семье очень нужны были деньги. Без денег ему Лиду не вытянуть. Макс не переживал, что оставляет Соню одну. За