– Нет, что вы! – Было похоже, что она всерьез испугалась, представив такую картину. – Мы просто поздравим его, вручим подарок, пожелаем всего наилучшего… В общем, мне поручили подобрать что-то оригинальное…
– Оригинальное? – Леша сделал вид, что задумался, и поставил на прилавок ту самую розовую пастушку. – Вот, замечательный подарок, настоящий Мейсен.
Сегодня он впервые услышал это слово, и оно ему понравилось. Оно звучало очень солидно и респектабельно.
– Не знаю, вряд ли ему понравится такая статуэтка… – Девица повертела пастушку в руке, увидела ценник, ахнула и поставила ее обратно. – Нет, это слишком дорого! И потом… может быть, лучше что-нибудь такое… практичное. То есть то, что можно как-то применить…
– Практичное? – Леша достал из витрины нож с инкрустированной перламутром ручкой. – Вот, очень полезная в хозяйстве вещь. Можно точить карандаши…
– Нет, что вы! – девица отшатнулась. – Ножи нельзя дарить, это плохая примета!
– Ну, я просто не знаю, что вам еще предложить… Оставьте свою визитку. Если что-то появится, я позвоню. Кстати, о визитках.
Леша огляделся и поставил перед покупательницей серебряную табакерку с портретом бородатого господина на крышке.
– Подарите ему табакерку. В ней вполне можно держать визитные карточки.
– А что? – девица открыла изящную коробочку, задумалась. – Может быть, в этом что-то есть… сколько это стоит?
Леша взглянул на ценник и сообщил:
– Восемнадцать тысяч.
– Ой, нет, дорого! Мы собрали только десять.
– Десять? – переспросил Леша. Он вспомнил, что именно столько, десять тысяч, стоит французская табакерка, которая лежит в верхнем ящике. Правда, за ней должен зайти какой-то человек, он заранее договорился со Стариком, но в принципе не все ли равно, кому продать? Главное – получить деньги, Старик всегда так говорит.
– У меня есть то, что вам нужно! – сообщил Леша таинственным тоном и выставил на прилавок другую табакерку.
На его взгляд, табакерка была простовата – из темного, тускло отсвечивающего металла, с растительным орнаментом по краям и двумя латинскими буквами на крышке: «M» и «R».
– Как раз десять тысяч! – радостно проговорил Леша. – Франция, восемнадцатый век.
– Немножко простовата… – девица повертела табакерку в руках. – А впрочем… купить и забыть! И вот, кстати, его инициалы… Михаил Рубцов, «М» и «R»…
– Замечательный выбор! – одобрил Леша. – Уверен, вашему начальнику она очень понравится!
– Ладно, возьму!
Как учил его Старик, Леша завернул табакерку в мягкую цветную бумагу и положил ее в фирменный пакет с логотипом магазина. Девица расплатилась и с явным облегчением покинула магазин.
Леша снова уткнулся в книгу.
Наконец-то он узнает, кто убийца!
Но не тут-то было.
Дверной колокольчик звякнул вторично.
Леша застонал и снова спрятал книгу.
На этот раз он решил, что вернулась незадачливая девица – передумала и хочет отдать табакерку обратно.
– Мы не принимаем проданный товар… – начал было он, но тут же осекся: это была вовсе не девица, а мужчина лет тридцати.
– Я вам чем-то могу помочь? – повторил Леша заученную фразу.
– Конечно, – ответил посетитель, подходя к прилавку. – Меня прислал Леонид Романович Загряжский. Ваш шеф отложил для него табакерку. Я пришел ее забрать.
– Табакерку? – переспросил Леша, чтобы выиграть время, и забарабанил пальцами по крышке стола.
Ситуация получилась дурацкая. Он только что продал отложенную для Загряжского табакерку той длинноногой девице… что же делать?
– Да, – подтвердил посетитель, – французскую табакерку восемнадцатого века. Леонид Романович сейчас не выходит из дому, и он просил меня зайти за этой табакеркой…
– Ах, ну да – табакерку! – оживился Леша. – Ну да, конечно, шеф мне говорил, что вы должны зайти…
С этими словами он поставил перед посетителем серебряную табакерку с портретом бородача. Ту, от которой отказалась длинноногая покупательница. В конце концов, та табакерка или другая – какая разница? Этот Загряжский коллекционирует табакерки – вот и получит для своей коллекции новый экземпляр. На Лешин взгляд, эта табакерка даже красивее. А Старик… он же сам всегда повторяет, что главное – уговорить покупателя и продать ему вещь. А он, Леша, сумел пристроить не одну, а целых две табакерки, так что Старик будет доволен…
– Спасибо, – мужчина равнодушно взглянул на табакерку. – Вы ее завернете?
– Конечно! – Леша почувствовал облегчение и принялся поспешно заворачивать серебряную коробочку. Кажется, ему удалось благополучно разрулить ситуацию. Теперь, когда табакерка была тщательно упакована, Леша еще больше уверился в своей сообразительности.
– Вот деньги, – посетитель передал Леше конверт. – Леонид Романович обо всем договорился с вашим шефом.
– Да… – Леша несколько сник, вспомнив, что эта штучка дороже первой. Ну ничего, Старик давно знает Загряжского, они как-нибудь договорятся…
А покупатель уже развернулся и вышел из магазина, напоследок снова звякнув дверным колокольчиком.
Антон вышел из антикварной лавки, прижимая локтем сверток с табакеркой Загряжского, подошел к своей машине. Свободной рукой достал из кармана брелок с ключами, нажал на кнопку…
В это мгновение на тротуар рядом с ним упала тень. Антон начал оборачиваться, но тут на его голову обрушился удар, и он провалился в темноту.
– Кто этот оратор в поношенном фраке? – спросил Жан-Поль Лесаж своего соседа, депутата от Лилля.
Неудачливый оратор спускался с трибуны, опустив голову. Выступление его освистали, и он даже не смог договорить до конца.
– Это провинциальный адвокат, кажется, из Арраса, – ответил сосед, направив на неудачника черепаховый лорнет. – Кажется, его зовут де Робеспьер. Хотя насчет дворянства я не уверен. А почему вы спрашиваете о нем, мой друг?
– Запомните это лицо и это имя! – проговорил Лесаж, выпятив тяжелую губу. – Мне кажется, он опасен. По-настоящему опасен. Он может принести стране и городу множество неприятностей.
– Почему вы так думаете, мой друг? Мало ли сейчас в этом зале самонадеянных провинциалов? Они съехались сюда со всех концов Франции в надежде примазаться к революции и отхватить свой кусок от общего пирога. Этот Робеспьер ничуть от них не отличается…
– Вот в этом вы ошибаетесь! – возразил ему Лесаж. – Этот, как его, Робеспьер отличается от прочих именно тем, что приехал в Париж не за славой и богатством.
– А за чем же еще? – От удивления депутат от Лилля даже приоткрыл рот, так что стали видны его нездоровые зубы.
– Я внимательно слушал его и понял одну ужасную вещь. – Лесаж понизил голос и придвинулся к соседу: – Он и в самом деле верит в то, что говорит!
– Он верит во всю эту лабуду про свободу, равенство и братство? – Сосед недоверчиво прищурился и вдруг захохотал. – Я понял: вы шутите, мой друг!
– Ничуть. – Лесаж и правда был очень серьезен. – Я наблюдал за его лицом. Он искренне во все это верит. Он фанатик! А нет никого опаснее искренних фанатиков, особенно вот таких – приехавших из провинции в поношенном фраке, с единственной парой сапог. Вы слышали, о чем он говорил?
– Признаться, нет! В зале так шумели, что я не разобрал ни слова. Да я не особенно и старался.
– А зря! Он говорил о справедливости и добродетели, о