Полон кабак — тут и мелкие купчики с ближнего базара, и загулявшие мастеровые, и пропившиеся стрельцы, и нищие ярыжки, и странники бездомные, калики перехожие.
В дальнем углу сидит старичок в драном тулупе, блекло-голубые глаза смотрят из-под мохнатых бровей, и кажется, что видит он не только окрест себя, но и далеко вокруг. Вокруг того старичка столпился кабацкий народ — слушают.
— Истинно вам говорю, православные, — говорит старичок высоким звучным голосом, прямо как поп с амвона, — истинно говорю, последние времена настали! По всем знакам, последние времена! Антихрист на землю пришел!
— Ты, старик, ври, да не завирайся! — подает голос Мокей Провыч. — Сам не знаешь, что говоришь!
— А ты, дядя, не знаешь, так не говори, а нам не мешай слушать! — обрывает целовальника стрелец в зеленом, простреленном на плече кафтане.
— Истинно вам говорю! — повторяет старичок. — Все знаки свершилися! Первое, значит — гром гремит с ясного неба… видели вы прежде такое?
— Не видели! — дружно отвечает кабацкий народ.
— То-то, что не видели! А теперь что ни день — то гроза, и ведь все же с ясного неба… — Старичок ненадолго замолкает, чтобы дать слушателям время свыкнуться со своей мыслью, потом продолжает, оглядев окружающих: — Второе — саранча из южных степей наступает. Как придет — все подъест, до самого корешка. А что же нам-то останется? Лебеда да кора с деревьев!
— Ох, горе! — вздыхают кабацкие.
— А в Можайске, сказывают, теленок родился о двух головах. Виданное ли то дело?
— Ты сам-то того теленка видел? — неодобрительно спрашивает из-за прилавка целовальник.
— Сам, может, и не видел, а верные люди сказывали! Верные люди врать не станут!
— А сам не видел, так и не говори!
— А ты сам, мил человек, Илью-пророка видел? — ехидно осведомляется старичок.
— Где же мне его видеть?
— Вот, не видел — а все ведь знают, что это он грозу приносит! — припечатал старичок, и все вокруг дружно засмеялись — хорошо старый осадил целовальника!
— Так что точно говорю вам — настали самые последние времена! — подытоживает старик. — Самые что ни на есть последние времена! Пришел на землю Антихрист! И не где-нибудь в басурманских краях — а здесь, у нас, на Москве! — И снова надолго замолкает, оглядывая слушателей.
— Кто же это? — не выдерживает одноглазый ярыжка. — Говори, коли знаешь!
Видно, что старичок ждал этого вопроса. Снова оглядывается он по сторонам, понижает голос и говорит тихо — но слова его разносятся по всему примолкшему кабаку:
— Олены Глинской пащенок!
На мгновение все вокруг замирают, пораженные его словами, но затем кабак наполняется криком, руганью.
— Ты, старик, что несешь? — возмущается стрелец. — Это же государя нашего наследник, великого князя Василия! Да с тобой за этакие слова знаешь, что сделать могут?
— А вот и нет! — Снова высокий голос старика легко перекрывает кабацкий шум. — Не наследник он великого князя! Олена, полька хитрая, глаза великому князю отвела, с ближним боярином Овчиной спозналась, его это пащенок, а не князя! Кто его видал — все говорят, что на боярина Овчину похож, прямо одно лицо!
Снова замолк старик, глядит по сторонам, потом добавляет, голос понизив:
— А уж ежели по правде — так самого сатаны отродье. Родился он с зубами, и как великий князь на руки его принял — так он в палец-то его зубьями своими и вцепился! Вцепился, ровно волчонок! И зубья у него не простые, а с ядом, как у змея-аспида, так что великий князь с того дня хворает! А как великий князь помрет — так и наступит царство Антихриста…
— Ты, старый, ври, да не завирайся! — рявкает снова целовальник. — За такие слова запросто можно на плаху угодить! Эй, люди добрые, держите смутьяна! Надо его отволочь в сыскной приказ, пущай там сказки свои сказывает!
Среди кабацкого люда начинается коловращение — кто хочет схватить старого бродягу и сдать сыскным, кто жалеет его ради преклонных лет, пока разобрались, того и след простыл — небось уже в другом кабаке смущает народ, сбивает с пути своими непотребными разговорами.
Салон «Фея» располагался в полуподвальном помещении относительно нового дома. По зимнему времени вывеска горела днем и переливалась разными цветами. Дуся спустилась по лесенке и отворила дверь. Колокольчик мелодично звякнул.
— Вы к Ларисе на стрижку? — спросила приветливая девушка за стойкой. — Чай, кофе?
— Не откажусь, — улыбнулась Дуся, — кофейку бы с удовольствием, взбодриться.
Прибежала Лариса, всплеснула руками при виде Дусиной шевелюры — дал же Бог так много волос, на троих хватит!
Помещение салона было небольшим, всего три кресла, причем занято было только одно, Дусей. В углу была еще дверь, туда как раз прошла клиентка на маникюр.
— Сумочку сюда повесьте… — суетилась Лариса, — сейчас головку помоем, пожелания есть насчет стрижечки?
Была она многословна и суетлива, однако доброжелательна без приторности. Дуся изобразила раздумья, тогда Лариса унеслась за журналом со стрижками. Оставшись одна, Дуся исподволь огляделась. Зал небольшой, ничего лишнего, три кресла, раковина у окна, а с другой стороны — шкафчик, за ним виден угол столика, а там кто-то шевельнулся тихонько.
— Это наша отличница Верочка, — улыбнулась подошедшая Лариса, перехватив Дусин взгляд, — маникюрши дочка. Там кабинет крошечный, опять-таки химией пахнет, когда ногти наращивают. А здесь посвободнее, она ведь не мешает…
— Конечно, — согласилась Дуся.
Пока мыли голову, Дуся подтвердила свою мысль, что сумка на это время остается без присмотра. Лариса занята клиенткой, клиентка блаженно зажмурила глаза, в зале больше никого нет, кроме… кроме девчонки за шкафом.
Дуся открыла один глаз и увидела, что девочка внимательно смотрит в ее сторону. В глаз тут же потекла мыльная пена.
Когда мастер сняла с Дусиной головы полотенце, девочка стояла у двери. Была она худенькая, маленькая и какая-то невзрачная и незаметная. Бровки белесые, носик пуговкой, глазки бесцветные, близко посажены, губы бледные.
— Ты куда это, Верунчик? — спросила Лариса.
— Пойду пройдусь, голова что-то болит, — ответила девочка тоненьким голоском, — вам в магазине что-нибудь купить?
— Ну, купи пирожок в пекарне, чаю попить, — сказала Лариса, — ой, знаю, что нельзя мне, а так пирожки люблю!
— Хорошая девочка, — сказала Лариса, когда они в зале остались одни, — матери помогает, если что попросишь — всегда сделает. Пол подметет за клиентом или раковину вымоет. И все сидит за книжками своими, все корпит. У них дома полный кошмар — отец к другой ушел, а свекровь с ними в одной квартире живет. Ругается жутко, со свету их с матерью прямо сживает. Так что Верочка к