– А так быстро я появилась, – продолжила брюнетка, – потому что была на спектакле.

– Надо же, полицейские тоже в театр ходят! – прокомментировал ее слова Радунский.

На этот раз Акулова бросила на него быстрый многообещающий взгляд и продолжила:

– У меня глаз наметан, сразу поняла, что на сцене что-то случилось. Занавес опустили, на поклоны не вышли, дымом не пахнет – стало быть, не пожар. Пошла я за кулисы, никто меня не остановил.

– Это удачно… – уже произнеся эти слова, Гиацинтова осознала, насколько они неуместны.

Акулова не отреагировала на ее слова.

– Значит, эта женщина не из вашей труппы? – осведомилась она, оглядев убитую.

– Да, не из нашей… мы ее вообще первый раз видим. Понятия не имеем, кто она.

– Странно, очень странно… более чем странно… незнакомых людей обычно не убивают.

– Вы хотите сказать… – начала Гиацинтова, но брюнетка не дала ей договорить.

– Я хочу сказать, что тот, кто ее убил, не знал, кто скрывается под маской. Он – или она – думал, что это Анна Коготкова. Значит, у него должен быть какой-то мотив.

Брюнетка окинула всех присутствующих пронзительным, рентгеновским взглядом и выдернула этим взглядом из настороженной актерской толпы Кирилла Седова.

– Вот вы. Вы находились на сцене рядом с убитой.

– Такая уж у меня роль! – не удержался актер от реплики.

– Какая у вас роль, мы выясним. Но пока мне ясно, что у вас были все возможности совершить это убийство. Вы находились рядом, и у вас было подходящее орудие.

– Что? Вы об этом? – Седов вытащил из ножен кинжал.

– Да, именно об этом!

– Да этим кинжалом никого не убьешь! – Актер взмахнул кинжалом и внезапно по самую рукоятку вонзил его в свою грудь. Лицо его побледнело, он зашатался.

– Прекратить! – испуганно вскрикнула брюнетка. – Остановите его, кто-нибудь!

Актеры не реагировали на ее слова. Они смотрели на шатающегося Седова – кто насмешливо, кто равнодушно.

– Кирилл, кончай идиотничать! – протянул Радунский.

Майор Акулова подскочила к актеру, она хотела вырвать кинжал, но Седов опередил ее, он отвел руку с оружием от груди – и женщина увидела, что складное лезвие полностью ушло в рукоятку.

– Вы видите? – проговорил Седов, выпрямившись и порозовев. – Чистой воды бутафория! Этим кинжалом никого не убьешь! Да и потом, зачем мне убивать Анну?

– Ну, это мы со временем выясним… – Акулова закашлялась, смущенная тем, что повелась на примитивный розыгрыш, и снова оглядела труппу. –   Ладно, допустим, этот кинжал – бутафорский… но кто-то мог его подменить. И на сцене в последнем действии был не только Отелло. А вот вы… – Майор повернулась к Лизе Тверской: – Какие отношения у вас были с убитой?

– Да я ее первый раз вижу!

– Ах да… я хотела сказать, какие отношения были у вас с Анной Коготковой?

– Да никаких… – Лиза пожала плечами. – То есть нормальные отношения… как у всех в труппе.

– Как у всех? – Брюнетка повернулась к Гиацинтовой: – А вот если бы Коготкову действительно убили, кому бы в этом случае досталась роль Дездемоны?

– Ну… это еще неизвестно… – Помощница режиссера замялась. – Это решать Главному…

– Неизвестно? – Брюнетка жестом циркового фокусника выхватила из сумочки сложенную вдвое программу и ткнула в нее пальцем: – А вот здесь написано: в роли Дездемоны Анна Коготкова или Елизавета Тверская!

– Ну да… у нас каждый артист должен готовить минимум две роли, чтобы заменить основного исполнителя в случае необходимости… в случае форс-мажора.

– Значит, первый претендент на роль Дездемоны – это вы! – Майор ткнула в сторону Лизы пальцем с кроваво-красным маникюром. Лизе показалось, что руки полицейской измазаны кровью. Кровью убитой женщины.

– И что из этого следует? – проговорила она растерянно, оглядываясь в поисках поддержки.

– Знаю я ваши театральные нравы! – повысила голос Акулова. – Вы за главную роль готовы убить!

– Но не в буквальном же смысле! – запротестовала Лиза.

– А вот это еще нужно проверить! – перебила ее полицейская. – Во всяком случае, у вас был мотив и была возможность! А тот, у кого есть мотив и возможность, это и есть подозреваемый!

– Так что, вы меня арестуете?

– Пока – нет, – с явным сожалением проговорила брюнетка. – Но я попрошу вас никуда не уезжать. Я с вами захочу еще встретиться, задать вам разные вопросы…

– Я себе представляю… – пробормотала Лиза себе под нос.

Она снова обернулась к коллегам, чтобы найти поддержку и сочувствие, и вдруг увидела, что вокруг нее образовался вакуум, пустота.

Все отодвинулись от нее, как от зачумленной, и вполголоса о чем-то переговаривались.

Тем временем на сцене появились какие-то незнакомые люди, которые тихо и уважительно заговорили с Акуловой – это приехала полиция. Мелькнул среди них абсолютно лысый мужчина с солидным начальственным животом, что-то спросил, с трудом протолкавшись к майорше. Она отмахнулась пренебрежительно, бросив ему что-то сквозь зубы. Мужчина не стал спорить и ушел, причем незаметно было, что он особенно огорчился.

Актеры потихоньку разошлись, одна Лиза растерянно стояла на сцене. Никто не позвал ее с собой, актеры обходили ее по широкой дуге и отводили глаза. Лиза опомнилась, выпрямила спину и теперь смотрела перед собой ничего не выражающим взглядом. Никаких эмоций не отражалось на ее лице, хотя внутри бушевала буря.

Вот, значит, как. Теперь, значит, она для них как заразная. И ведь знают же прекрасно, что Лиза не виновата, это только та обжаренная майорша бросила обвинение наугад. Знаем мы этих, из полиции, им лишь бы побыстрее дело закрыть.

Ладно, раз ни от кого поддержки тут не дождаться, будем спасать себя сами.

Лиза немного выждала и прошла к гримерке Анны Коготковой.

Судя по словам Радунского, это было последнее место, где ее видели.

Однако на двери гримерки уже была наклеена бумажка с печатью – полицейские успели опечатать ее.

Лиза не ушла – она постучала в соседнюю дверь, за которой находилась костюмерная.

– Входите! – раздался за дверью слабый голос.

Лиза открыла дверь и вошла в костюмерную.

Костюмерша Надежда Константиновна сидела, согнувшись над длинным парчовым платьем, и тихо всхлипывала. Увидев Лизу, она вздрогнула, поджала губы, проговорила:

– Что вам, Лиза?

– Надежда Константиновна, поверьте, мне так же тяжело, как вам.

– Хотела бы поверить… – прищурилась костюмерша, но Лиза твердо встретила ее взгляд. И постаралась ответным взглядом выразить все, что знала. А знала она, что костюмерша Коготкову терпеть не могла. Она и вообще не слишком любезно с актерами обращалась. Лиза-то всегда норовила промолчать, конфликт погасить, Анна же не спускала. Она нервная очень была…

«Почему была?» – тотчас опомнилась Лиза. Это же не Коготкову убили, а какую-то постороннюю девицу, так отчего же костюмерша проливает крокодиловы слезы?

Надежда Константиновна верно прочитала ее взгляд.

– Сама не знаю, что на меня нашло. Вдруг представила, что там могла быть Аня. А мы с ней как раз перед спектаклем поругались. Платье на ней прямо висит. Я говорю – похудела ты очень, так нельзя, замучилась уже костюмы твои ушивать, а она – в крик: это у вас все шиворот-навыворот, шьете