– Бедняга, – покачал головой Горбатый, отбрасывая палку в сторону.
– Но Зубастого мне жаль еще больше! Ты же видел, как эта птица сама села на грудь чужаку? Тот ее ладонью – цап – и накрыл! – Лохматый хлопнул себя по груди, повторяя увиденное.
– Зубастый выдохся весь, да и мы. Всю ночь за обелиской прыгали по веткам, чуть шею десять раз не свернули, двадцать – чуть из виду не потеряли, – Горбатый потер спину, выгибаясь.
– Вымотал птицу, а поймал другой! Это проклятие! Зубастому надо было принести жертву перед испытанием! – Лохматый почесал пятерней поясницу. – Великий Янус решил, что Зубастый израсходовал свою удачу.
– Точно! Это все потому, что Зубастый не станцевал танец победителя у костра в вечер пира, а отправился за Вупи к опушке! – Горбатого словно озарило.
– Думаешь… – громко зашептал Лохматый, – … все из-за этого?
– Только Великий Янус знает, из-за чего. Но знаешь, я тут слышал, что этого чужака наша Пернатая спасла. Мол, кто-то видел, как она кралась от Травницы! – Лохматый шептал так громко, что я слышала каждое слово не напрягая слух. Склизким червям по коже пробежала неприязнь.
– Да что слушать на стороне, когда я собственными глазами видел, как вождь после пира отчитывал Пернатую за то, что она хотела притащить чужака в лес! – Горбатый хлопнул себя по бедру, делясь новостями.
– Да ты что?! – Лохматый даже рот открыл от удивления.
– Да! Вот так-то! А теперь чужак исполнил желание невесты! – подбрасывал дрова в огонь сплетен Горбатый.
– Зубастый его убьет! Как только возможность будет. Даже рука не дрогнет, я уверен! -Лохматый посмотрел в сторону густой чащи, куда ушел Зубастый, и покачал головой. – А ведь победитель должен будет на пире присутствовать!
– Пир?! Какой пир? Это чужак! – проорал удивленно Горбатый.
– Тише ты! – Лохматый орал ничуть не меньше. – Это обычай! Ты знаешь, Великий Янус чтит обычаи и жестоко наказывает за их несоблюдение! Вон, Зубастый, жертву не принес, победный танец не станцевал – вот все и… – мужчина показал пальцем вниз, словно изобразил птицу в пике. – Еще я слышал, обелиска это лесной дух! Так что все не просто так!
– Тогда не знаю, как Пернатая выкрутится! Слышал, вождь свалил все на нее.
Я тихо отступала, стараясь не наступать на сухие ветки. Лохматый прав – обычай есть обычай. Если не накроем пир в честь героя, что поймал обелиску, то разгневаем духов. Любое последующее несчастье свалят на меня с отцом, и тогда точно не избежим беды!
Отца я нашла у реки, он стоял на большом камне и смотрел в сторону истока.
– Папа. – предупредила о своем появлении издалека, боясь, что отец дернется с испугу и упадет с валуна.
– Я слышал тебя, – недовольно проворчал Дикий. – Придумала, как разгрести то, что натворила?
– Да, – тихо сказала я, садясь на валун и свешивая ноги. Отец опустился рядом, скрестил ноги и всмотрелся в мое лицо.
– Помни, что тебе нельзя ошибиться, – ответственность за клан не сгорбила его плечи с возрастом, а вот на меня этот только один этот вопрос давил так, что заставил повесить голову вниз.
– Что, если мы накроем пир на опушке? Так мы не нарушим обычай предков и сохраним в безопасности клан.
– В безопасности за территорией леса? – прищурился вождь. – Вне клана не может быть безопасно! Что, если нас будут поджидать враги? Что, если твой раненый – наш враг?
– Откуда они знают про наш обычай, отец? – заметила я. – А торговец, даже если он враг, ничего не сможет сделать. Я даже не знаю, в каком он состоянии.
– Не ври! Я видел Вупи, летающего каждый день на опушку! – отрезал Дикий, и я прикусила язык.
Мне никогда не удавалось обмануть отца!
– Торговец метался в горячке, отец. Он не представляет угрозы.
– Видел я твоего чужака… – обронил вождь, смотря на гладкую поверхность реки.
Я встрепенулась от новости, но не осмеливалась спросить. Ждала, пока отец сам продолжит. А он все смотрел на воду.
– Ты ходил на опушку? – не выдержала я. Нужно было хоть как-то разговорить упрямого вождя Лесных.
– А как иначе? Нужно было поприветствовать героя, что исполнил желание дочери! – в каждом звуке звучало недовольство.
– Обелиска у него? Прямо в руках? – этот вопрос не давал покоя. Как же получилось, что неуловимая егоза сама бросилась тому в руки?
– Свидетели посадили обелиску в клетку, как и полагалось. Твое желание могло упорхнуть. – хмыкнул Дикий. – Моя дочь – умная девочка! Загадала простое на вид испытание, а оказалось, что даже самый сильный Зубастый не смог его пройти! -восхитился вождь, словно хвастался с долей грусти невидимому другу.
– Где она? – я вскочила на ноги.
– Что? Собралась упорхнуть, как птаха? Не зря ты Пернатая, – тяжело вздохнул отец.
– Нет-нет, – сдерживая порыв, я села обратно и покосилась на отца. – А ты не видел там Вупи?
– Этого голубого засланца? – Дикий тоже любил пташку, но скрывал это так старательно, что иногда переигрывал. – Я оставил его присматривать за чужаком вместе с Тихим и Курносым.
– Но. зачем?
– Отпаивают твоего героя, чтобы не разгневать богов. Он должен дожить до пира, а там -пусть хоть помирает.
– Отец, так ты согласен на пир на опушке? – я взволнованно положила руки на грудь.
– А у нас есть выход? – вождь поднялся, позволив себе громкое кряхтение. – Иди, прикажи воинам идти на охоту. Завтра у нас пир на опушке в честь героя! Пусть готовятся!
Глава 2
Законы клана суровы и соблюдаются неукоснительно, чтобы не навлечь гнев богов. Иначе бы мне ни за что не позволили появиться в ритуальных одеждах перед чужаком.
– Эка невидаль! – всплеснула руками Ведунья. – Жених и чужак колени преклонили, оба бледные, как снег.
Зубастый оскалился, но голову не поднял. Его кулаки сжались до посинения, а шея напряглась до предела. Мужчина, как натянутая тетива, готов был выстрелить во врага от малейшего касания.
Торговец же выглядел неважно: опустил веки, словно еще дурно себя чувствовал, но потом синие озера глаз лихорадочно блеснули, отражая внутреннюю силу и собранность.
А чужак не лыком шит! Характер тоже боевой, ничуть не уступает Зубастому. Если бы не ранение, даже не знаю, как бы сейчас все сложилось!
Никогда еще пир не проходил в таком напряжении и звенящей тишине. Низкие столы стояли в высокой траве, а не на подвесной площадке, поэтому присутствующие чувствовали себя незащищено и постоянно оглядывались, прислушивались.
По периметру на страже спокойствия стояли Лесные, чтобы вовремя сообщить о возможной угрозе. А в центре пиршества, на пятачке, свободном от столов, стояла я с отцом. По обычаю – вся в зеленом, словно нераспустившийся листик по весне, а под моими ногами – преподнесенная в дар невесте птичка-обелиска в клетке.
Вот только пойманная не тем!
Что за насмешка судьбы? Плату за спасение для Травницы поймал сам