Сон, в который буквально провалилась, оказался спокойным. Легким. Беззаботным. Дорога уже делала свое дело, еще не избавив душу от тревог, но уже щедро делясь обещанием чего-то светлого и прекрасного.
Жаль, отдых получился коротким.
Проснулась я резко. От шума. В коридоре кто-то громко разговаривал. Хлопали двери…
Сердце дернулось — в таких поездах, как этот, чужой покой без веских оснований не нарушали, — но тут же забилось ровно. Столь острого чутья на опасность, как у отца, у меня не было, но, если грозила беда, я все равно ощутила бы.
Опустив ноги, села. Нащупала туфли, надела, предпочтя пусть так, но быть готовой к неожиданностям. Оправила блузку.
Вопреки ожиданиям, в мою дверь так и не постучали. Забарабанили в соседнее купе.
— Целитель есть? Нужен целитель…
Меня вроде и отпустило — мелькнуло опасение, что могли выследить, — но ненадолго, вновь вернулась тревога. Не случись что-то серьезное, вряд ли бы в голосе проводника так явственно звучали панические нотки.
С сомнениями, что делать в этой ситуации, я справилась быстро. Назвать меня целителем трудно — еще учиться да учиться, но помочь продержаться до ближайшей станции, пользуясь знаниями, полученными от отца — полкового лекаря, скорее всего, смогла бы.
— Что случилось? — открыв дверь, выглянула я в коридор.
Любопытной оказалась не я одна. У соседнего купе стояла молодая женщина.
Лицо приятное, располагающее, волосы аккуратно причесаны. Дорожное платье по последней моде, да и украшения, хоть их и немного, подобраны со вкусом. Вроде есть, но в глаза не бросаются.
Если что и портило образ, так некоторая суетливость, как у завидевшей блестящее сороки, и бегающие в предвкушении глазки.
Я хоть и юная, но попутешествовать успела. Да и отец с дядьками не упускали возможности учить видеть в людях даже то, что те скрывают от самих себя.
Такие, как эта дама, мне тоже встречались. С одной стороны, само благородство, с другой — только помани хоть чем-то напоминающим скандал, тут же растрещатся, картинно охая и ахая.
Чуть дальше у окна замерли двое мужчин, наблюдая за тем, что происходило в другом конце вагона. Оба в цивильном, но военное прошлое и в одном и в другом угадывалось без труда.
— Что случилось? — проводив взглядом скрывшегося в тамбуре проводника, обратила на меня внимание женщина, словно лишь теперь увидев. И, прижав руки к груди, добавила с придыханием: — Ребенок заболел. Говорят, совсем плох.
— Совсем плох, — так до конца и не решив, правильно ли намерена поступить, повторила я. Оглянулась, посмотрела на смятую постель, на лежавшую на столике книгу…
Я вполне могла спокойно вернуться в купе — о моих способностях в этом поезде никто не знал, так что некому и осудить, но вот прощу ли сама себе, что могла, но не пришла на помощь?
С другой стороны, отец просил не выделяться, оставаться в тени, пока полностью не освоюсь с новой личностью. И я понимала, что это правильно, но…
Я решительно покинула купе, не позволяя себе передумать. Привычно бросив на дверь защитное плетение, прошла мимо заинтересованно посмотревшей на меня женщины.
Идти недалеко — из одного конца вагона в другой, но сколько всего можно увидеть, сколько передумать за эти несколько секунд!
Мысли я тщательно гнала прочь — не до них сейчас, а вот не замечать оказалось сложнее. Привычка! Поэтому уже иначе, чем это было ранним утром, оценивала и деревянные панели, которыми обит коридор. И ковровую дорожку под ногами. И магические светильники, спрятанные в бронзовые бра. И даже аромат… что-то легкое, успокаивающее, избавляющее от тревог.
Когда оказалась рядом с мужчинами, оба словно поджались, пропуская.
В носу засвербело от запаха трубочного табака и хвои.
Но это я тоже отметила вскользь, обратив внимание больше на взгляд одного из них — цепкий, оценивающий, он вызвал вполне осознанное желание передернуть плечами, избавляясь от чужого интереса к моей персоне.
Мысленно пожелав ему долгой икоты — в проклятиях я была не сильна, но на душе сразу стало легче, — подошла к купе, из которого доносились приглушенные всхлипы.
Открыла шире дверь, тут же ощутив неприятный кислый запах, в котором чувствовалась какая-то травяная сладость.
Внутри было трое. Женщина, совсем молодая, сидела у окна. Когда я появилась на пороге, посмотрела на меня растерянным взглядом. Суетливо поправила воротник блузки, скривилась и тут же прикусила губу, сдерживая себя, чтобы не зарыдать.
Мать? Если судить по возрасту, то, скорее всего, да.
Мужчина стоял у постели ребенка. Высокий, слегка сутулый. Лицо не спокойное, но в глазах виделась уверенность, что все закончится хорошо.
Мальчик лет пяти…
— Когда это началось? — заставив мужчину отступить в сторону, наклонилась я к ребенку.
Бледные кожные покровы, испарина, кое-как затертые следы рвоты, частое, поверхностное дыхание…
Мальчик лежал на боку, поджав колени к груди, и тихо, как щенок, поскуливал.
— Минут тридцать назад, — ответил мужчина. — Мы выходили в ресторан, с ним оставалась няня…
— Где она? — Разворачивая диагностическую магему, я провела рукой над крохой.
Ладонь привычно закололо, перед глазами появилась невидимая другим картинка, окрашенная в опасные, черно-малиновые цвета.
Рот, пищевод, желудок, кишечник, сосуды, по которым текла кровь… И свой особый окрас, тонкими нитями расползавшийся по организму.
Яд!
— В соседнем…
— Отдыхали в усадьбе? — спросила я, пытаясь понять, что именно меня тревожило.
Отравление ребенка — особая история. Сложно говорить о злой воле. А вот о беспечности…
— В Изюево, это…
— Знаю, — вновь перебила я.
Продолжая удерживать магему, прикрыла глаза, вспоминая, где и когда видела подобное. И эти кровавые вкрапления, и эту мохнатую паутинку, которая как кокон окутывала тельце ребенка.
И ведь видела точно! И не сказать, что давно. Не раньше чем год-два назад, потому как до этого времени диагностическая магема мне в руки не давалась.
— Вы целительница? — приподнимаясь, вдруг истерично закричала женщина. — Что вы здесь…
Наверное, именно этого мне и не хватало. Истошного крика, в котором четко слышалось отчаяние.
— Я — не целительница, но что такое отравление волчьим лыком, мне известно, — отрезала я, выпрямляясь.
Да, именно год назад, вот такой же мальчонка. Не деревенский — те о ядовитых ягодах чуть ли не с рождения знают, приезжий из города.
— И какими могут быть последствия, если вовремя не принять меры. Мне уйти? — жестко посмотрела я на вмиг растерявшую гонор женщину.
Ответить та не успела.
— Браво, юная барышня. Не знаю, кто вас учил, но это достойный человек, потому как распознать отравление волчеягодником, даже столь виртуозно владея диагностической магемой, совсем не просто.
— Простите?.. — опередил меня отец мальчика.
Стоявший в коридоре мужчина выглядел импозантно. От туфель, начищенных так, что в них можно было смотреться, до ухоженной шевелюры.
А еще он был уверенным. Настолько, насколько может быть уверенным человек, добившийся в жизни всего, чего хотел.
— Профессор Соколов Данила Евгеньевич, — представился он, ни на сантиметр не сдвинувшись с места. — Заведующий кафедрой практического