В участок я прибежал вовремя, как раз к восьми часам утра. Седой с пышными бакенбардами оборотень-медведь выдал мне униформу и обозначил на навигаторе участок, который я должен патрулировать.
– Сегодня только приметочный день, – наставлял он, – пройдись по территории, запомни дорогу, обрати внимание на дорожные знаки. Завтра уже включайся по полной. К трансформации старайся не прибегать, особенно пока не привык к форме.
Я ухмыльнулся, вот еще, опять наставления. Он обреченно вздохнул и махнул рукой, мол, иди.
Униформу для полицейских-оборотней разработали еще лет двадцать назад, ориентируясь на самурайскую одежду: это широкие штаны-хакама, крепящиеся на поясе специальными завязками, свободная рубаха, за пазухой которой и хранятся навигатор, рация и пистолет. Хотя оружием, насколько я слышал, редко кому приходится пользоваться.
Переодевшись, я стянул волосы на затылке в хвост и отправился на участок. Ничего особо примечательного я там не обнаружил: традиционный перекресток с несколькими светофорами, зебрами на каждой из четырех дорог, магазины, офисные здания, стоящие машины, раздраженно сигналящие друг другу. Я встряхнул хвостом и вышел на середину перекрестка, чтобы перераспределить дорожные потоки. Пробки на этом месте были обычным делом.
К концу дня я уже озверел от потока безмозглых водителей, еще более безмозглых пешеходов и раздражающих всех велосипедистов. Озверел, конечно, в переносном смысле. Не хватало еще в свой первый день получать нагоняй за несанкционированное и неоправданное перекидывание в свою животную форму.
Я уже посматривал на табло с мигающими цифрами, расположенное над входом в торговый центр, ожидая заветных 17–00, как рация впервые за сегодня ожила и захрипела, выплевывая слова: «По проспекту Эльдара Лихого в северном направлении движется черный автомобиль Форд CS-252, гос. номер снят. Внутри вооруженные преступники. Задержать по возможности. Оборот разрешен». В казенном языке перекидывание оборотней так и назвали – оборот, кратко, понятно и трудно спутать с другими командами.
Я сразу воспрял духом – именно на такие случаи я рассчитывал, устраиваясь на работу в полицию. И Лихой проспект, так называли его в обыденной речи, как раз и образовывал мой перекресток, накладываясь на улицу Медведя. Я устремил горящий взор на юг, а попросту говоря, уставился в ту сторону, выглядывая черный Форд без номеров.
Впрочем, можно было особо и не стараться, черная машина мчалась на большой скорости, виляя и обгоняя попутные автомобили. Согласно инструкции, я вытянул полосатый жезл, обозначая приказ остановиться, не рассчитывая особо на их послушание. Поэтому стоило им миновать мой пост, как я помчался за нарушителями, на ходу трансформируясь в звериную форму.
И через несколько шагов я уже мог бежать в полную силу, точнее прыгать по крышам машин, двигающихся в ту же сторону. Боюсь, что несколько крыш я основательно помял, ведь мой вес в волчьей форме не меньше, чем в обычной, а это полноценные восемьдесят килограмм. Но такая тактика оправдывала себя на загруженной дороге: мало-помалу я приближался к заветному автомобилю. И вот последний рывок, и я приземляюсь прямо на крышу Форда. Оборачиваться обратно сейчас было бы крайне глупо, не смогу я человеком удержаться на такой скорости и остановить их. Я рву крышу когтями, давая понять находящимся внутри, что они уже пойманы, резко отклоняюсь в сторону, как раз, чтобы пропустить мимо несколько пуль, и затем вваливаюсь внутрь, оскалив зубы и зажав челюстями затылок водителя. Даже если сейчас в меня будут стрелять, я успею стиснуть клыки, что на такой скорости будет чревато для всех.
Сидящие рядом тоже понимают это, да и водитель, уже успевший облегчиться, сбрасывает скорость и выруливает на обочину. Стоило ему только заглушить мотор, как я выпрыгнул через дыру в крыше и замер рядом с машиной, вздыбив шерсть на загривке и прижав уши. Это универсальный язык, который знают даже самые далекие от оборотней люди.
Наконец, когда уши начинали уже затекать, я услышал вой сирены – приближался высланный за Фордом патруль, и я смог перекинуться обратно. Как я и говорил, одежда у нас специальная, которая подходит человеку и практически не мешает звериной форме, поэтому мне оставалось только отряхнуться и сдать своих подопечных их преследователям. После чего со спокойным сердцем и чувством выполненного долга я побрел пешком к своему участку, где оставил свою гражданскую одежду, ключи от дома, телефон и прочие необходимые для жизни мелочи.
Все-таки я правильно выбрал профессию. Конечно, такие гонки будут далеко не каждый день, но они будут! И это главное. Теперь, как полноценному взрослому мужчине, мне оставалось найти себе женщину. Мы, оборотни, женимся крайне редко – отношения на полгода-год у нас норма. Но даже такие краткотечные браки заключаются исключительно по любви, ну или по искренней страсти. Мы не называем это любовью, у нас нет желания тянуть резину, как у людей, которые могут год-два проверять друг друга на совместимость, на крепость чувств, или еще хуже, как эльфы, вообще десятилетиями способные общаться с предметом любви исключительно стихами, и только после этого позволить себе взять ее за руку. Все это чушь.
Настоящую свою половинку чувствуешь сразу, так говорят те, кто испытал это на себе. Она проходит мимо, и ее запах заставляет тебя забыть обо всем на свете, и хочется упасть ей под ноги и лежать там, пока она не соизволит посмотреть на тебя. И если ваши чувства совпадут, то и получается семья. А когда у одного из пары пропадают эти ощущения, то и браку конец. И нет смысла пытаться что-либо делать, бороться, запугивать или терпеть.
Мои родители удивительным образом уже одиннадцать лет вместе, и до сих пор отец, когда мама проходит мимо, вострит уши и оборачивается ей вслед. Кроме меня, в нашей семье еще пятеро волчат, и хотя это далеко не предельный результат среди оборотней, зато все мы от одних и тех же родителей и под одной фамилией, что уже предмет для гордости.
Я пока свою пару не встретил, несмотря на то, что любил ходить на сходки одновидовых оборотней и успел просмотреть чуть ли не сотню различных юных волчиц. Там были и красивые, и очень красивые, и сильные-уверенные, и робкие-застенчивые. И некоторых тянуло ко мне, это было видно, но как бы я не принюхивался, ничего необычного я не ощущал. Иногда даже возникало опасение, что я какой-то дефективный, или у меня нюх притуплен. Конечно же, это не так,