Он стоял, держась за стену, священник, расстрелявший её людей. Рука с игольником бессильно висела, и, когда пальцы разжались, оружие выскользнуло, тяжело стукнув о пол. Лукас шагнул вперёд, не удержался на ногах, и тоже упал. Пальцы бесполезно скользнули по гладкой стене.

— Дочь моя… боюсь, мне понадобится ваша помощь.

Последний участок пути — через порт, ко второму причалу, дался с большим трудом, чем вся сумасшедшая гонка. Не считая, конечно, завершающей бойни. Но об этом думать не надо, об этом — потом. Когда-нибудь. Когда даже имена забудутся, даже прозвища выветрятся из памяти. И то, что она бросила оружие — тоже. Забудется. Навсегда.

«Я не могла в них стрелять! — хотела бы сказать Луиза. — Не могла, преподобный, так тебя перетак, понимаешь ты это или нет?! Это были мои люди! Мои! Ты стал бы стрелять в своих братьев?!»

Она ничего не говорила. И так догадывалась, что ответит Лукас. Слушать это было незачем. Он сказал бы, что понимает. И он действительно понимал. А вот Луиза — не очень. И ещё ей не хотелось вновь услышать от Лукаса «вы». Никак не хотелось. Поэтому она молчала. Молча тащила на себе преподобного отца. Он честно старался идти самостоятельно, но по уму-то, со всеми этими повреждениями ему полагалось лежать до появления медиков, а потом снова лежать, уже в лазарете, не меньше недели, наверное. Впрочем, насчёт повреждений Луиза не могла сказать наверняка. Она предполагала, что у Лукаса сломана нога, и, наверняка, он получил сотрясение, однако при сотрясениях люди теряют сознание, да и перелом — удовольствие ещё то. А преподобный держался на удивление бодро. Ну, в смысле, бодро для человека, которому в бою так дали по башке, что шлем раскололся.

— Скафандр, — объяснил он бледно, — не для абордажа.

Луизе потребовалось некоторое время, чтобы перевести эти слова на свой язык. Скафандр рыцаря-пилота не рассчитан на ближний бой. Защита никуда не годная, это ясно. Но в нём, что, нет встроенной аптечки? А обезболивающие? А стимуляторы? С ними как быть?

— Стимуляторы? — у Лукаса вырвался короткий смешок, — пилотов не ранят. Сама подумай.

Подумать она не успела. Они миновали шлюзовой коридор, и вышли в ангар — на решётчатую площадку почти под куполом, откуда вниз вела крутая, но, слава Богу, не вертикальная лестница.

Лукас вдруг выпрямился, опираясь на плечо Луизы, и тихо выдохнул:

— Что это?

…«Это» был звездолет. Пришвартованный к причалу, и отчётливо видимый через прозрачные стены причального тоннеля. Матовая перламутровая линза, размером гораздо меньше любой гаримы. Значит, это был не тот звездолет, который им нужен?

А нужный где?

Впрочем, в звездолетах Луиза не разбиралась. Не её забота. Её заботой должно было стать то, что внизу, у входа в тоннель, стояли двое вооружённых людей. И то, что эти двое всё ещё их не услышали, было большой удачей. Слишком большой для сегодняшнего дня, когда запасы удачи оказались исчерпаны на несколько лет вперёд.

— Извини, — сказала Луиза.

Разжала руку, которой придерживала Лукаса за пояс. И выстрелила дважды раньше, чем священник свалился на пол.

Убила.

Обоих.

— Упокой, Господи, души рабов твоих, — как-то отчаянно проговорил Лукас, — прости нам грехи наши. Я благодарю тебя за то, что вижу. Я надеюсь, Боже мой, что это не морок…

«Спятил?» — предположила Луиза.

Она едва успела поймать сумасшедшего священника за локоть, тот вознамерился самостоятельно спуститься по крутой лестнице. Для одноногого это был рискованный фокус, даже если вспомнить, какие акробатические трюки выкидывал он не далее, как пять минут назад. А преподобный, похоже, даже и не заметил, что его вновь поддерживает нежная женская рука. Он ковылял вниз, вцепившись в тонкие перила, и не отводил взгляда от корабля у причала.

— Это чудо! — сказал Лукас, когда они, наконец, прошли бесконечный тоннель и оказались перед задраенным входным люком, — я не смел даже надеяться воочию увидеть «Хикари». Уж тем более — угнать её, — закончил он совсем другим тоном.

И деловито, как будто всю жизнь только и делал, что занимался взломом, вставил в щель идентификатора пластинку отмычки.

Луиза думала, что её уже ничем не пронять.

И надо же, ошиблась.

— Это у тебя откуда?! — спросила она, позабыв на секунду даже о том, что нужно держать под контролем вход в тоннель, и самого Лукаса. Последнего — просто держать. Чтобы не упал. — Это же…

— Ш-ш, — он чуть сжал её плечо, то, на которое опирался, — не шуми. Подумаешь невидаль, отмычка. Никогда такими не пользовалась?

— Да нет. То есть, пользовалась… — Луиза огляделась, нет, никто пока тоннель не штурмовал, — но зачем тебе такая штука? Ты же — священник.

— Именно поэтому мне и нужна отмычка, — объяснил он, и довольно хмыкнул, когда замок отозвался негромким гудением, — миряне, в отличие от нас, не скованы слишком строгим уставом, и не нуждаются в специальных средствах для того, чтобы попасть… ну, например, в винный погреб. Всё. Теперь будь готова. На борту наверняка кто-нибудь есть. Я слышал, что Радун непременно оставляет на «Хикари» хотя бы одного пилота. Зато она всегда на ходу, — добавил он почти весело. И, ухватившись руками за расходящиеся створки люка, с неожиданной лёгкостью запрыгнул, как будто влетел в корабельное чрево.

«Радун?!» — безмолвно ужаснулась Луиза, устремившись вслед за ненормальным священником.

Какой-то высокий человек в чёрном комбинезоне встретил их почти у входа. Он стоял по стойке смирно, и было даже забавно увидеть, как вытягивается его лицо, а глаза делаются круглыми при виде ввалившейся на корабль парочки. Баба в форме внутренней охраны, в разодранном на бёдрах скафандре, и повисший на ней рыцарь с сумасшедшим взглядом — это явно было не то, что ожидал увидеть пилот, или кто он там.

— Руки вверх, сын мой, — мягко попросил Лукас.

Луиза бы заорала: «лицом к стене, руки за голову, сука, стоять, не двигаться!!!» И была бы права. Но Лукас, кажется, орать попросту не умел. Если не считать жуткого крика «я не хочу!!!» — там, в коридоре, на входе в порт, когда он убивал её ребят.

Человек послушно поднял руки, и пробормотал:

— Благословите, ваше преподобие.

— Господь да благословит тебя, дитя, — вздохнул Лукас. Навалился на Луизу всей тяжестью, и его правая, неповреждённая нога вписалась бедолаге точнёхонько в челюсть.

Нокаут. Отсчёт можно не начинать, ясно, что долго не встанет.

— В рубку, быстро! — скомандовал Лукас, отцепляясь от Луизы, и немедленно ухватившись за что-то на стене. — Тащи его туда, пристёгивай к креслу. Сама тоже пристегнись.

И он с обезьяньей ловкостью устремился вперёд по коридору, хватаясь руками за стены, время от времени, помогая себе здоровой ногой. Жуткое зрелище — то ли человек, то ли паук в скафандре. А ведь еле ползал. И откуда, скажите, он знает, за что здесь хвататься?

Взвалив на плечи нокаутированного