Бабушка пристукнула батожком — она теперь с ним расстается только в воде, да и то потому, что деревянная палка нырять не желает. Топнула, прикрикнула, еще и умудрилась достать-огреть упрямую внучку. Пришлось отдавать, хоть и с мысленными проклятьями: чтобы тому молодому злобному янбану подавиться ими, вкусными да жирными! С жалостью и жадностью Ха На смотрела вслед рассыпавшейся благодарностями тетеньке. Бабушка еще и лекарство из орехов дерева Биджо дала — для занемогшего старого янбана. Дворянская служанка Мин Хва о подобном чудодейственном средстве даже не слыхивала; видно, такое лечебное дерево растет только на острове. Есть чем гордиться.
Чем можно гордиться еще, Ха На не задумывалась. Их уездный город наверняка куда меньше столичного. Да и земля за Южным морем, откуда на остров присылают преступников, а также губернаторов провинции, уездных и окружных чиновников, говорят, безграничней океана. И что с того? Разве там такие, как они с бабушкой, живут лучше и сытнее? Эка невидаль — большие города! Да там и шагу не шагни, чтобы кого не толкнуть, теснотища — жуть. И про хэнё слыхом не слыхивали. Чем бы она там на рис зарабатывала?
Поймав себя на том, что спорит и доказывает все это самой себе, Ха На разогнула затекшую спину от огородных грядок и, заслонившись рукой, посмотрела на садящееся солнце. На самом деле она до страсти любила слушать истории моряков и приезжих. И пусть те частенько привирают, оттого рассказы еще интереснее. Что бы тому молодому янбану не быть поучтивей? Тогда бы она могла вволю расспросить его о том о сем. Видно же, что образованный, поездил немало, а то и учился в Срединной стране[13] и самого императора, владеющего миром, видел! Ха На даже закряхтела от сожаления и досады. Досадовала наполовину на янбана, а наполовину на саму себя — правильно старики говорят, характерец у нее тот еще! И чего тогда с дворянским сынком сцепилась? Извинилась бы за беспокойство — и была такова. А там, глядишь, и он бы со скуки разболтался…
Ха На сердито хлопнула себя по затылку: не иначе как солнцем напекло! Придумала тоже — разговорится! С ней! Да из-за своей спеси высокородной он в ее сторону даже не глянет, не то что рот лишний раз раскрыть!
* * *Сон Ёну было настолько тоскливо и муторно, что сейчас бы он обрадовался даже обществу мелкой ныряльщицы. Отец почти все время спал, а когда не спал, молча смотрел сквозь сына и сквозь темные убогие стены — в благословенное прошлое или в безрадостное будущее. Со слугами много не наговоришь: тоже подавлены катастрофой, постигшей славный дом Кимов, испуганы незнакомой обстановкой и недружелюбием жителей острова. Да и характер молодого хозяина к излишней болтовне тоже не располагает. Как глянет недобрым глазом, строгой бровью поведет… с детства был неласков и не приветлив, с возрастом, правда, нрав научился укрощать, но сейчас вот-вот огнем пыхнет… Лучше держаться от него подальше и потише!
Да и ему самому для общения со слугами хватало пары слов.
Еще этот Ли Сын Хи — сынок уездного чиновника, пришедший вроде бы познакомиться с приезжим ровесником, а на самом деле налюбоваться и насладиться унижением знатной столичной семьи! Сон Ён выдохнул длинно и громко: получился полустон-полурычание. Видеть его, такого самоуверенного и благополучного, и не думать при этом о собственном беспросветном положении просто невозможно!
Хотя Сон Ён очень старался. Он вспоминал и твердил строки конфуцианских трактатов, пытаясь найти в них утешение и философское смирение. До изнеможения бродил целыми днями по окрестным холмам и скалам, чтобы, вернувшись, вытянуться на постели и провалиться в черный колодец забытья без сновидений. Вот и сейчас он бездумно брел по темному берегу, не заботясь о том, что может споткнуться о невидимый в ночи камень, да и вообще полететь с обрыва, сломав себе шею. Такой исход — что скрывать — представлялся ему даже более предпочтительным…
Он облюбовал для своих прогулок берег, на который выходили ворота дома. Местные сюда практически не наведывались, а во избежание новой шокирующей встречи с бесстыжей хэнё и ее драчливым опекуном Сон Ён каждый раз предварительно убеждался в их отсутствии.
Но такое явление увидел впервые: казалось, по кромке воды ползет какая-то морская тварь с сияющей головой. Он приостановился на обрыве, напряженно вглядываясь, и едва не рассмеялся: ну конечно же! Просто по берегу брел человек, держа в одной руке фонарь, а в другой — палку. Приманивает добычу на свет, надо полагать.
Придется подождать, пока тот уйдет подальше, а потом уже двинуться самому. Когда Сон Ён отвернулся от путеводного фонаря, ночь стала еще непрогляднее, и в этой тьме, как в старом зеркале, отразился силуэт ночного рыбака: босые ноги, закатанные штаны, чогори и… черная длинная коса. Конечно, это мог быть и парень, но отчего-то ему показалось…
Сон Ён довольно неуклюже спрыгнул с осыпающегося под ногами склона и, ругаясь на попадающие в обувь мелкие камни, двинулся наперерез.
— Эй!
Палка в руке человека взлетела и стремительно опустилась. Рыбак присел, рассматривая свою добычу.
Не показалось! Девчонка сунула в сетку что-то похожее на змею — а может, то и была водяная змея — и подняла голову.
— Чего шумишь? — сказала укоризненно. — Всех сейчас распугаешь! Какой ты неуклюжий… господин.
Так вот почему мелкая не обернулась и даже не вздрогнула от оклика: давно уже услышала его приближение. Сон Ён досадливо пожал плечами, удивляясь, что раздражается даже на такую малость; не в детские прятки же он с ней играет, в конце концов!
— И много ты в ночи наловила?
Девушка потрясла шевелившейся сеткой.
— Много, не много, сколько поймала, всё наше, — и добавила почему-то с насмешкой: — А то у нас вдруг прибавление семейства случилось! Дедушка, тетушка с дядюшкой, да еще и старший брат. И все как один неумехи!
Родственники какие приехали? Сон Ёна больше интересовало содержимое сетки. Заметив его любопытство, хэнё поднесла фонарь к добыче и, тыкая пальцем, принялась называть каждого морского гада. Сон Ён машинально шевелил губами, повторяя. Чувствовал он себя при этом дитем неразумным или вовсе чужеземцем… Да и то сказать, местные названия любую известную вещь превращают в неведомую диковинку.
— А, — сказала девчонка, как будто ей в голову пришла внезапная идея, — ну