– Правильно говорите, товарищи, – согласился я. – Никогда не знаешь, где найдешь, где потеряешь. А что, вот тот самый… который болел… как он?
– Помер. Но в новой квартире, – все три бабушки синхронно тяжело вздохнули. – Сказывали люди, что его из больницы на носилках принесли, а где-то через пару дней уже и вынесли. Но уже в гробу. Вы же должны знать, хотя и молодой, что сейчас врачам лучше, чтобы больной дома умер. Потому что тогда начальство не бьет их за высокую смертность. Вот они безнадежных и выписывают. Хотя – может, так и лучше.
Мы еще немного пофилософствовали на темы жизни и смерти, после чего я вежливо поблагодарил бабулек и через парк поплелся на станцию метро «Октябрьская». Я шел и думал, что кто-то тут изрядно напутал: то ли мой друг Борис, то ли его волгоградские коллеги-психиатры, то ли сам больной по прозвищу Максим Горький. Ну, в самом деле – кто поверит в то, что человек, давно и надежно умерший, да еще и у себя дома (что исключает вариант путаницы с бренными останками), через четыре года выныривает из потустороннего мира за тысячу километров от места погребения. Вдобавок – забывает все обстоятельства собственной болезни и преждевременной кончины. Потому что в метро он садился, возвращаясь все-таки с работы, а не из больницы. У меня есть большие сомнения, что за всю историю мировой медицины зафиксирован хотя бы один такой случай.
Отсюда вывод: пускай у чекистов головы болят от их проблем, а с меня достаточно собственных. На том и порешил.
К сожалению, уже к завтрашнему утру я в который раз припомнил гениальную фразу из моего любимого Ярослава Гашека: «Боевые действия развивались, как положено, но тут вмешался генеральный штаб». В моей жизни роль генерального штаба императорско-королевской Австро-Венгерской армии с успехом исполнил наш замполит.
А было так. Сразу после оперативки, когда все служебные вопросы уже отработали, это чучело встало и провозгласило:
– Прошу по пятницам от семнадцати до восемнадцати никаких оперативно-розыскных и следственных мероприятий не проводить. И не назначать.
Затем выдержал паузу и со значением объяснил:
– Есть директива, что мы все-таки обязаны проводить у себя в подразделениях политзанятия. Никакие ссылки на служебные дела во внимание приниматься не будут. Зато уклонение от политзанятий повлияет на ваши служебные характеристики.
Из-за моей спины послышался явственный шепот Старика:
– Сирота, заткнись, а то язык укорочу!
Если бы я промолчал, а я собирался промолчать, вот те крест! – то не попал бы в наикаверзнейшую на своем веку лажу. Тем более что оба наших начальника – и Генерал, и Полковник – вдруг принялись подчеркнуто заботиться о красоте своих ногтей. Однако наш штатный придурок первым начал:
– У вас вопрос, товарищ Сирота?
Он что – телепат? Уже чужие мысли читает? Ну, погоди!
– А как же, товарищ подполковник, не без того. Скажите, уголовный элемент тоже обязан выполнять ту самую директиву, на которую вы ссылаетесь?
– Не понял, товарищ Сирота.
– Объясняю, товарищ подполковник. Я интересуюсь: будет ли уголовный элемент каждую пятницу от семнадцати до восемнадцати шмонать по карманам в транспорте, заниматься разбоем, чистить квартиры и так далее, или, подражая нам, ментам, будет сидеть по «малинам» и внимательно изучать последние решения Ростовского сходняка?
Воцарилась такая тишина, что было слышно, как кто-то чихнул под собором Святой Софии на противоположной стороне площади.
– На правду, – не удержался уже кто-то из наших.
До замполита, наконец, начало доходить, что я ляпнул нечто такое… Но, к счастью, не успело дойти. Поскольку наш Генерал вскочил и взревел, как на строевом смотре: «Товарищи офицеры!»
Мы тоже вскочили.
– Все свободны. Сирота – ко мне! Бегом!
Команду я выполнил в полном соответствии с содержанием – побежал. Генерал ненамного отстал от меня. В кабинете он задерживаться не стал: схватил меня за шкирки и фактически внес в комнату для отдыха, где я, кстати, еще ни разу не был. Там он швырнул меня в кожаное кресло, но посидеть не дал. Поставил смирно и начал без предисловия:
– Ты, мудозвон дипломированный, чем думаешь? Вот этим?
И отвесил мне по заднице такого леща, что я подпрыгнул.
– Ты хотя бы знаешь, какая тема этих политзанятий, будь они неладны! Решения майского Пленума ЦК КПСС! Теперь понял, кого ты с бандитским сходняком сравнил?
У меня задрожали коленки, и я попросил разрешения сесть. Генерал махнул рукой и первым шлепнулся в кресло.
– Подведешь ты меня когда-нибудь, Сирота, под заслуженный отдых. А мне еще нужно, чтобы сын адъюнктуру академии МВД закончил.
Впрочем, Лазаря пел наш начальник недолго, не та у него должность, чтобы нюни распускать.
– Сделаем вот что: нашего попку-дурака я так загружу работой, чтобы он и головы не поднял. Быстрее забудет, чего ты ляпнул. Но и тебя нужно куда-то упрятать, а то ты ему, не дай Бог, на глаза попадешься, он все припомнит и сделает нежелательные выводы.
Я обнаглел:
– А может, в отпуск, товарищ генерал?
– Сейчас! И обязательно в Адлер, в министерский санаторий. Причем, в генеральский коттедж. На пару с этой маленькой пожарницей, которая по тебе сохнет. Будете сексуальную жажду профессионально тушить… Перебьетесь! Поедешь от нашего Управления на научно-практическую конференцию. Что-то там о современных методах профилактики и борьбы с преступностью. Трое суток в Пуще Водице. Говорят, будет хороший буфет. Поэтому я тебя, Сирота, умоляю: не пей больше бутылки в один присест и не устраивай докладчикам то, что ты выделываешь нашему замполиту. Все! Возьми мою «Волгу», заскочи домой за свежими носками и презервативами – и пулей в Пущу Водицу! Вообще-то, конференция начинается завтра, но требуется, чтобы тебя не было