Одновременно – наперерез третьему снаряду – вылетел имперский крейсер. Он прошел так близко к мини-бригу, что царапнул, качнул его и немного протащил за собой. Оказалось, что в попытке бегства Самина, ослепленная болью, не оставила ему достаточно места для маневра. Разумеется, чудовище едва заметило столкновение, отражая удар настоящего противника. Невозможно было разглядеть, что творилось между боевыми кораблями там, один на один, но через минуту легкая вибрация и тающие без следа обломки ознаменовали кончину штурмовика Альянса.
Куски двигателей и корпуса еще разлетались в молчании космоса, когда на коммуникаторе возникло сообщение:
– Приму благодарность капитуляцией. Вас и вашей погребальной ладьи.
Пальцы саднило от ожогов, и Самина решила отступить, не посылая спасителю проклятий. Бриг запустил двигатели и… дёрнул истребитель за собой! Тот включил торможение, и тандем их резко остановился.
– Сцепились, – еле-еле смогла напечатать девушка, тратя силы на очевидное.
– Правда? Я думал, вы меня в плен берете.
Самина закатила глаза:
– Не смешно, надо расстыковаться!
Новая аксиома.
– Это ваша антенна, – ответил враг, – Зачем она там? Я ее отстрелю и…
Но привести варварский приговор в исполнение не успел: мгновение, и оба их корабля затянуло в кротовину, швыряя на орбиту Браны. Эвакуация состоялась.
* * *На тандем обрушилась гравитация, преодолеть которую в сцепке было невозможно. Корабли падали. Двигатели, направленные в разные стороны, не могли работать синхронно, чтобы помочь друг другу – ни разогнаться нормально, ни приземлиться.
– откл, – был приказ, и Самина сдалась на милость врага. Она заглушила свои турбины.
Истребитель запустил торможение. Оно давало шанс – правда, если сесть на воду, которую на Бране надо еще поискать.
Веселье началось с резких толчков. Самину бросало по кабине, как хомяка в пластиковом шаре, пущенном с горы. После третьего удара виском о штурвал она потеряла сознание и пропустила всё самое интересное
2. Глава, в которой Самине грозят свернуть шею
«Скользнут по ослепительной синеве… мягко зароются в песок…» Ну-ну. Тонны водорослей и морской гальки взмыли над водой, как только бриг коснулся лагуны. Взлохмаченный берег стал свидетелем тому, как оптимистичный прогноз Эйдена не сбылся. Посадка оказалась не просто жесткой – убийственной. Истребитель почти не пострадал, но бриг раскололся надвое и, ко всему прочему, лежал вверх тормашками, весь покрытый тиной. Вряд ли в нем остался кто-то живой. Эйдена царапнула досада: он использовал станцию этих ученых для прикрытия, измучил их хрупкий корабль, чтобы спастись, а теперь те доверились врагу и погибли. Но война – не то место, где ищут справедливость или логику.
Пилот оторвал расфокусированный взгляд от иллюминатора и выбрался из кресла управления. Точнее, с минуту выскребал себя оттуда: в момент крушения штурвал с хрустом врезался в тело. Левая рука не слушалась, а справа прорвали лётную куртку и поблескивали хромом два ребра. Сквозь шум и пелену Эйден добрался до клинкета и набрал код разгерметизации: настало время адаптировать тело к новой планете.
Брана… Спрятанная в гиперпространстве столица Альянса, недосягаемый противник Империи. Голубая мечта её истребителей, святой Грааль для всего имперского флота. Эйден риз Эммерхейс – первый и единственный живой враг, ступивший на загадочную планету, – опирался здоровым плечом о борт своего корабля и пытался не умереть.
То ли из-за жестокого приземления, то ли из-за ужасной экологии Браны адаптация к ее атмосфере, силе тяжести и геомагнитным полям ощущалась, как тур в преисподнюю. Слишком горячий, сухой воздух обжигал легкие, чужеродные примеси не давали вдохнуть и дурманили разум, радиация фонила так, что кожа не успевала ее нейтрализовать, от бурной магнитосферы лопались сосуды. Гравитация, впрочем, порадовала: здесь она была чуть меньше привычной и вызывала лишь тошноту, головокружение и слабость.
Прошел час прежде, чем Эйден почувствовал себя аборигеном и открыл глаза. Он подошел к разлому на бриге и положил в него левую руку. Прижал куском болтающейся обшивки, выдохнул и резко дернул. У-у-у…плечо встало как надо, мир опять запустил карусель, а небоскребами брани можно было ворочать континенты! А ведь еще два ребра просились наружу, и мужчина решил оторвать их лежа, чтобы не провоцировать новую свистопляску ощущений. Эйден медленно расстегнул куртку и китель.
Через несколько минут, когда дрожащими пальцами он застегивал их, а два сломанных у основания серебристых ребра небрежно валялись рядом, подумал:
«Хорошо.
Что.
Я.
Не.
Человек…
Сдох бы уже три раза за последний час…»
Надо было решать, что делать дальше. И чем скорее, тем лучше, потому что радары Альянса должны были зафиксировать примерное место аварии и выслать поисковую группу. Преимущественно из военных, так что малоприятное выйдет знакомство. Сигнал имперскому флоту, если пустить его с истребителя, не преодолеет гиперпространство. Свои его не услышат. Для общения и выхода в открытый космос на Бране использовали кротовины, а ими управляли вормхоллы – космопорты туннелей-червоточин. Значит, нужно попытаться найти один из них. И оттуда… в лучшем случае послать сигнал и открыть туннель пошире, а в худшем – бежать самому, забыть о тотальной победе над Альянсом и продолжить борьбу за сектор.
Координаты вормхолла легче всего было извлечь из разбитого брига. Забраться внутрь сквозь разлом не составило труда, и через минуту Эйден ступил на темный, прохладный борт научного корабля. На мостике, совмещенном с радиорубкой, лежал одинокий пилот. Лежала… Девушка. Высокая, но хрупкая, с полупрозрачной в скудном луче иллюминатора кожей. Темно-вишневые волосы и черные брови с изломом оттеняли бледность тонких черт. Но разгром вокруг напоминал на пошлый триллер, где не скупились на бутафорию. В крови были: пилот, штурвал, коммуникатор, все рычаги и сенсоры. Эйден отвел взгляд к панели управления в поисках аварийного электроузла, чтобы запустить бортовой компьютер, и опять повернулся к девушке. Он еще не встречал таких противников, в которых утонченность и дерзость так не сочетались с войной в принципе. Она даже не походила на ученого. Больше – на фею, каким-то чудом упорхнувшую с цветочной поляны в космос. Через плотный комбинезон не угадывалось дыхания, но тепловизор в его глазах не ошибался: девушка была жива, так как с момента крушения прошел час, а температура раненого тела все повышалась. Мужчина вздохнул и прислонился больной головой к оплавленной переборке, глядя на фею без иллюзий. Жар и несовместимые с жизнью травмы. Вот