Кошек увековечивали на барельефах, статуях, в украшениях, им посвящали баллады и песни. Боготворили! И конечно же кошки Египетского зала, прибывшие сюда из самых разных храмов, гробниц и святилищ, об этом своем исключительном положении знали и помнили, как и о том, кто такая Мут-Сохмет. Могущественная дочь Солнца, повелительница войны, огненных ветров и смертоносных стрел, властительница болезней, бедствий и эпидемий, насылающая их на людей в наказание за вероотступничество, ложь, предательство. Символ великих испытаний и вселенского ужаса.
Красотка со скарабеем все еще сидела на плече Мут-Сохмет, поглаживая лапой парик и что-то нашептывая в ухо. Сохмет слушала отстраненно, будто из вежливости, потом вдруг резко дернула плечом, однозначно указывая красавице, что аудиенция окончена, и снова обратилась к присутствующим.
– Надеюсь, большинство понимает, что бывает с теми, кто противится воле Сохмет? Сейчас каждый из вас должен вспомнить и рассказать присутствующим о каком-нибудь из моих подвигов. Писарь, – она кивнула на барельеф с застывшим в раболепном страхе мужчиной, – составит список желающих. Кто первый?
После секундного замешательства кошки стали выстраиваться в очередь, демонстрируя готовность к исполнению приказа, но по тому, как настойчиво и упорно они пытались уступить место друг другу, толкаясь и расшаркиваясь, любой бы понял: первым быть не хочет никто.
В момент этой суматохи у лестницы, ведущей в верхние помещения дворца, едва заметно колыхнулся воздух, будто ветерок, возникший у нижней ступени, метнулся наверх невесомым кошачьим хвостом, крутнулся легким вихорьком на повороте и истаял в темноте длинного коридора. Через секунду тот же ветерок всколыхнул мелкие соринки другой лестницы, сквознячком втянулся в малый тронный зал, долетел до помоста и, собравшись в колкий воздушный пучок, превратился в крошечного человечка.
Каста прикасаемых
На лекторий в большой кошачий подвал собралось сегодня рекордное число желающих. Вряд ли из-за проснувшейся тяги к знаниям, скорее из-за непрекращающегося ливня за окном. Кому охота вымокнуть? Тут же всегда тепло, сухо и вполне комфортно. Начальство сюда заглядывало крайне редко, что радовало не столько самих котов, сколько эрмитажных кошатников: по приказу директора была установлена жесткая численность четвероногих – не более пятидесяти особей, находилось же их тут минимум раза в два больше. Разве уследишь? Сосчитать и то сложно: поди-ка, собери их всех в одном месте для переклички! К местным частенько посторонние в гости наведываются – сначала, вроде, просто отогреться или подхарчиться, потом приживаются, глядь – уже в доску свой, не выгнать. А то и добропорядочные горожане домашнего питомца – больного или просто надоевшего – подкинут.
С одной стороны, директор прав: территория хоть и большая, но ограниченная. А у котов в крови отстаивать свои права на место под солнцем, в данном случае – под дворцовой крышей. Летом понятие «территория» весьма условно, в подвал кошки возвращаются нехотя – на вольном воздухе да на мягкой травке куда приятнее время проводить, тут тебя и угостят, и погладят, и слово приветное скажут, но когда город накрывает непогода, деваться кроме подвала некуда. И тогда начинаются те самые войны за территорию. Результат – разодранные морды, порванные уши, исцарапанные бока. Кошатники, сами коты именуют их котофанами, обходя подопечных, собирают раненых и транспортируют к ветеринарам – на лечение.
Главная из котофанов, самая уважаемая – Галя, по должности – художник-реставратор, по жизни – кошачья мама. Видно, одну из прошлых жизней сама провела кошкой. За день по несколько раз обежит все подвалы. И приголубит, и приласкает, и вкусняшками угостит. Вторая по значимости – Ира, ветеринар. Приходит раз в неделю, если локальных войн не случилось, осматривает глаза, уши, зубы, мажет, капает, массирует. И хоть Ира тоже вполне уважаема, коты все равно доверяются ей с большой опаской: мало ли что! Каждый помнит, как закончился один из прошлых визитов к доброму доктору: явился на осмотр полноценным котом или вполне дееспособной кошкой, а тут – укол, беспамятство, и все! Вся кошачья радость отныне лишь в воспоминаниях. И тогда уже тем более деваться некуда: Эрмитаж – дом родной.
Хоть коты и любят котофанов, но все же с нетерпением ждут конца рабочего дня – свобода!
Сегодня кроме законных обитателей Большого Кошачьего подвала послушать лекторий явилась делегация из Кухонного двора. Образовательный вечер почтили своим редким присутствием и представители Старого Эрмитажа – обитатели Малых подвалов, прилегающих к Большому двору. Дворцовая элита с бельэтажа, как водится, мероприятие проигнорировала.
Пока Снотра готовилась к выступлению и создавала фантомы наглядных пособий, кошки лениво переговаривались, делясь немногочисленными по случаю непогоды новостями.
Мартин, Трофим и Василий жаловались друг другу, что третий день пропускают фотосессии, и, скорее всего, если дождь продлится еще несколько дней, в городе совершенно прекратятся свадьбы: кто ж захочет жениться, когда невозможно сделать ни одного приличного свадебного фото? Фотографы потеряют в заработке, молодожены – в счастье, ведь только последней мыши неизвестно, что для счастья на свадебной фотографии непременно должен присутствовать кот. Мартин. Или Трофим. Или Василий. Неважно, кто из троих, они все одинаково хорошо смотрятся – профессионалы! Котофанам, конечно, это не очень нравится, наверное, просто завидуют, кому нужны на фото незнакомые человеческие лица? Кот – другое дело. Он всегда кстати, потому что – на счастье.
Ветеран Большого Кошачьего, Тихон, вечно улыбающийся ввиду полного отсутствия зубов, любовно вылизывал вяленый рыбий хвост.
Поутру, когда большинство соплеменников еще дрыхли, он интуитивно улучил крошечный сухой промежуток меж порциями ливня и выскочил во двор. Вернее, вышел. Бегать Тихон не очень горазд – старые раны. Четырнадцать лет назад котофанка Галя нашла его без сознания, с перебитым хребтом, у эрмитажного шлагбаума. После серьезной операции и не менее серьезного лечения страдалец вполне оклемался и даже попробовал верховодить. Особого сопротивления не встретил, как и особого поклонения, на том и успокоился. Котофанку Галю с тех пор обожал и справедливо считал в дворцовой иерархии самой главной, уж во всяком случае, куда главнее директора.
Поскольку сегодня он оказался возле рабочего места Гали единственным, она, погладив крестника, одарила его целой вяленой рыбкой, невероятного вкуса и запаха. Голову деликатесу Тихон отгрыз сразу, хребет и пузо решил откушать подальше от подвала: мало ли, из своих кто выйдет, тогда что, делись? Залез под портик Атлантов, присел за ступню и позволил себе огромное удовольствие. Хвостик же специально оставил для Сони – кошки болезненной и чувствительной, то есть духовно близкой. Конечно, для Сони он не пожалел бы и большего кусочка, но ей нельзя – после чумки бедняжка мучается печенью. Сейчас, он видел, Соня очень хочет к нему пробраться, но боится по пути оказаться между вновь что-то выясняющими Бихаром и Гоа.
Чего