Илья Пантелеевич встал с кровати и осторожно приблизился к окну, отодвинул занавеску. Над лесом ярким заревом полыхало небо, но грома слышно не было. Либо гроза еще находилась далеко, либо раскаты тонули в непрерывном вое.
Сильный стук в дверь заставил вздрогнуть и деда, и внука.
– Пантелеич! – тут же послышался взволнованный голос соседа Степана. – Пантелеич, проснись!
– Да чтоб тебя! – выдохнул сквозь зубы Илья Пантелеевич и поторопился в сени.
Степан стоял на пороге, в штанах и рубахе, но босой.
– Чего тебе не спится? – ругнулся на него Илья Пантелеевич. – Грозы не видел?
– Иди сам посмотри!
Степан взволнованно указывал в сторону дороги, и в зареве очередной молнии Илья Пантелеевич увидел, что на главной площади деревни собралась уже добрая половина соседей: и мужчины, и женщины, и даже дети. Не говоря больше ни слова, старик, как был босой, спустился с порога и тоже поторопился к калитке. Алешка по пятам следовал за ним. Лишь дойдя до площади, Илья Пантелеевич понял, что так напугало Степана. С этого места хорошо просматривалась почти вся деревня, и теперь стало видно, что с юга на нее надвигалось нечто страшное. Черное небо упало на деревья, укрыло землю жутким покрывалом. В каждой вспышке молнии было видно, как раскачиваются верхушки деревьев, подчиняясь не ветру, а чему-то другому, могучему, невидимому.
Соседи с тревогой смотрели в сторону леса. Мужчины нервно курили, женщины о чем-то шептались, периодически крестясь. Только старуха Аксинья стояла чуть в стороне, перебирая скрюченными пальцами четки, с которыми никогда не расставалась, и шептала что-то вроде «Погибель, погибель нам всем».
Кто-то из соседей услышал этот шепот и тревожно спросил:
– Что это? Ураган?
Второй подхватил это слово, и вскоре уже все соседи кричали, что на деревню надвигается ураган и скоро сровняет ее с землей. Илье Пантелеевичу пришлось вспомнить, что он староста, и прикрикнуть на разошедшихся соседей.
– Тихо вы! – несмотря на возраст, голос его еще оставался мощным, а потому все разом затихли. – Расходитесь по домам. Там всяко безопаснее, чем на улице. Ураганов таких, чтобы деревню с землей сровнять, в наших краях отродясь не было, и сейчас выстоим. К окнам не подходите только, выбьет ненароком.
Соседи неторопливо, словно нехотя потянулись к своим домам, периодически оглядываясь. Взгляд Ильи Пантелеевича задержался на старухе Аксинье. В прошлом году ей исполнилось девяносто восемь лет, жила она одна. Замуж в свое время не вышла, ни детей, ни внуков не нажила, а потому и хата ее давно прохудилась. В другую, пустующую, она переезжать отказывалась, утверждая, что в какой родилась, в такой и помрет. Деревенские мужики собирались в этом году, уладив все дела, хоть крышу ей починить, да пока не успели. Ее дом вряд ли выдержит натиск бури.
– Любаша, – окликнул Илья Пантелеевич дородную женщину лет сорока, которая заведовала в Дубках библиотекой. – Возьми Аксинью к себе до утра. К себе бы взял, да Алешка в гостях.
Любаша кивнула, подхватила уже слабо осознающую жизнь Аксинью под руку и повела в сторону своего дома. Вернулись к себе и Илья Пантелеевич с Алешкой, сели каждый на свою кровать, но спать так и не легли. Оба смотрели в окно, хоть близко подходить и не рисковали. На улице выло, шумело, скрипело, но дождь так и не начался, да и звуки не приближались к деревне, так и оставаясь где-то далеко, в лесу.
– Деда, а если дом не выдержит? – испуганно спросил Алешка.
– В погреб залезем, – успокоил его Илья Пантелеевич. – В тот, где баба Катя варенье зимой хранила.
Алешка кивнул, посмотрев в сторону кухни. В доме Ильи Пантелеевича еще при его постройке запасливая жена, тогда еще совсем молодая Катюша, предложила устроить погреб. В тех, что все делали на улице, картошку на зиму приходилось чем-то накрывать, и то порой она мерзла, а в доме можно было хранить и так. Туда же ставились позже банки с вареньем, огурцами, помидорами и прочими запасами. Теперь в нем Илья Пантелеевич ничего не хранил, поскольку уже не мог спускаться и взбираться в него так ловко, как раньше. В случае чего ураган переждать там будет в самый раз.
Однако этого не потребовалось. Ветер и вой затихли так же внезапно, как и начались. Лес тоже замер, не шумели больше деревья, молнии не озаряли небо. На улице наступила та самая мертвая тишина, которая обычно окутывает мир после непогоды. Алешка уснул быстро, а Илья Пантелеевич продолжал прислушиваться к происходящему за окном. Никто из жителей не обратил внимания на то, что ветер дул с запада, со стороны реки, а потому звуки из леса не могли доноситься так явно. Да и если бы ветер пригнал тучу, которую они со Степаном видели вечером, она прошла бы над деревней, не могла не зацепить ее дождем.
Это было что-то другое, но что, Илья Пантелеевич не знал.
* * *Утро принесло неожиданные известия. Илья Пантелеевич встал рано, практически с первыми петухами, чтобы успеть выдоить корову и отвести ее за дом, где простиралась небольшая лужайка, а затем приготовить Алешке завтрак. Удушающей жары в августе уже не бывает, поэтому можно не торопиться до нее уладить все дела на улице, но дед обещал внуку сходить с ним на рыбалку, а еще следовало привезти сено. Да и сложно избавиться от многолетней привычки вставать рано даже при отсутствии огромного хозяйства, какое вели когда-то.
Сполоснув ведро чистой водой, Илья Пантелеевич направился было к хлеву, откуда, заслышав хозяина, подавала голос Ласточка, но внезапно остановился. С этого места ему хорошо было видно опушку леса и человека на ней. В общем-то ничего странного в этом не было бы, если бы не начало седьмого утра. В такое время все жители деревни управлялись с хозяйством, в лес шли позже. Даже по осени, когда лес наполнялся грибами и нужно было успеть обойти все урожайные места до того, как это сделает кто-то из соседей. Кроме того, человек что-то держал в руках и, как казалось Илье Пантелеевичу, странно пошатывался, будто пьяный. В последнем он не был уверен, поскольку зрение в его возрасте уже частенько подводило, а доить корову в очках он привычки не имел.
Илья Пантелеевич поставил ведро на землю и направился к дороге, чтобы рассмотреть поближе. Степан, в это время как раз грузивший мед в большой рюкзак болотно-зеленого цвета, сначала поздоровался, а затем, заметив странное поведение соседа, насторожился.
– Ты чего это, Пантелеич? – спросил он.
Илья Пантелеевич указал вперед.
– Там