За час до отъезда я также четко осознала, что нуждаюсь в разговоре. Наверное, поэтому уже через несколько минут я оказалась за рулем собственного авто, а еще через двадцать в приемной единственного мужчины, который не вызывает во мне негатива. Ожидание мучительно, правда совесть не позволяет мне ворваться в кабинет с возгласом «срочно примите меня, у меня трубы горят», вот и приходится наблюдать за потугами секретарши, украшающей новогоднюю ель.
— Катенька, — не выдерживаю я, вставая с сиденья. — Белой ели нужен один, максимум два акцента другого цвета. К тому же, лучше подойдут матовые шары, а не блестящие. Они затмевают белоснежную красавицу, понимаете? Это… безвкусица.
— Это всего лишь елка, к тому же, не у меня дома. Мне все равно какие на ней акценты и цвета, — безразлично бросает женщина, продолжая поганить искусственную ель.
— А вот это вы зря, вы ведь будете смотреть на нее несколько месяцев. Надо сделать так, чтобы она радовала глаз. Это ведь не сложно. Хотите я вам помогу?
— Да пожалуйста, — протягивает мне коробку с игрушками, и я с радостью принимаюсь убирать безвкусицу с елки.
А потом с превеликим удовольствием наряжать. Странное дело, почему-то я еще не думала о том, чтобы украсить собственную квартиру, это же самая настоящая елкотерапия.
— Ну что, Катенька, теперь красивая елка? Не то, что было, да?
— Не знаю, что было, но сейчас все великолепно. Ты восхитительна, Леночка, — поворачиваюсь на хорошо знакомый голос и неосознанно улыбаюсь любимому бородатому добряку. А вот Кати в приемной нет. — Я услышал твой прекрасный голос и…
— Решили поскорее закончить беседовать со своим посетителем, чтобы я быстрее к вам зашла? — поворачиваюсь к Виктору и утыкаюсь взглядом в его улыбку.
— Ну пусть будет так. Даже не знаю кто из вас очаровательнее, украшенная тобой ель или ты.
— Ну конечно, я, а потом уже елка.
— Скорее всего так и есть, — улыбаясь произносит он. — Пойдем в кабинет. Ну как жизнь? Все в шоколаде? — на ходу интересуется Виктор Александрович, открывая мне дверь.
— Боюсь, что от шоколада только цвет. А так все как… какашечка.
— Какашечка?
— Ну пусть будет какашуля.
— Странно. Мне показалось, что ты пришла поделиться радостью, внешне прям светишься.
— Ой, скажете тоже, это все мерцающая пудра.
— Ясно, — скептически хмыкает Виктор. — Так как дела на интересующем нас фронте?
— Если вы о членотерапии, то нет. В моей сокровищнице так и не побывал ни один кладоискатель.
— Леночка, я уже говорил тебе сегодня, что ты восхитительна?
— Говорили, но пока только дважды. Не стесняйтесь, можете повторяться.
— Присаживайся, дорогая, — отодвигает мне кресло, жестом приглашая присесть. — Чуточку поговорим….
Глава 2
Удивительная вещь, Виктор Александрович, а если по-простому бородач, всякий раз при нашей встрече вызывает у меня какой-то неконтролируемый прилив положительной энергии и необъяснимого тепла. Словно это мой отец, точнее, тот отец, о котором мечтают все девочки. Будучи подростком, когда по чистой случайности попадала на его лекции, дожидаясь маму с какого-нибудь зачета, я им в тайне восхищалась. Нет, влюбленным подростком я не была, просто он мне безумно нравился как человек. Да и как психолог он великолепен, в отличие от других. Хороший мужчина, вот такого бы мне, с которым комфортно и нестрашно. Хотя пятьдесят пять многовато, на двадцаточку бы помоложе.
— Ну и чего молчим, Елена Михайловна?
— А я жду конфеточек. Шоколадных, — быстро уточняю я, показывая глазами на его рабочий стол, в котором обязательно припрятан шоколад. Но вот беда, Виктор Александрович не спешит подняться с кресла и принести мне мой допинг. — Ну что? Мне надо. Шоколад заменяет секс и все такое. Дайте хоть шоколада, раз этот самый секс мне так и не удается испытать на себе, — да, я осознаю, что пользуюсь своим особенным положением, являясь дочерью его любимой университетской подружки, то есть моей покойной мамы. Ну почему бы и нет?
— Возьми эти, — тянется рукой к журнальному столику и подает мне небольшую коробку шоколадных конфет. Хмм… без орешков. Ну да ладно, зубы сохраню. Закидываю в рот конфету, пытаясь уловить приятный молочный вкус, но под пристальным взглядом Виктора Александровича это выходит с трудом. — Если честно, я думал, что у тебя действительно все хорошо.
— В действительности вы так не думали, вы на это надеялись. Хоть вы и рады созерцать такую красоту как я, в душе вы боялись меня увидеть. Наверняка, когда услышали мой прекрасный голос из приемной, испытали что-то сродни разочарования.
— Разочарование я испытал сейчас, когда окончательно понял, что ошибся, — невесело произносит он, потягиваясь к маленькому пульту. Смотрит на меня вопросительно несколько секунд, я киваю, и он тут же нажимает на мини-кнопку. Да, я их тех личностей, которая нуждается в видеосъемке. Мне нужны эти видео для дальнейшего просмотра и анализа собственного поведения. Пусть не сегодня, но я обязательно пересмотрю сегодняшний прием. — По телефону мне действительно показалось, что ты была вполне себе окрыленная и счастливая после окончания ординатуры. И что случилось за три месяца? Не нравится работать в больнице?
— Нравится, но далеко не все. Работы очень много, и я мало бываю дома, что само по себе как бы хорошо, но боюсь, что выгорю. Я уже не испытываю того кайфа, который был в ординатуре. Но вообще это все ерунда. В общем… произошел один неприятный случай, из-за которого, спустя несколько часов, мое прекрасное лицо превратилось в одутловатую морду.
— Тебя избили?!
— Нет, типун вам на язык. Точнее пока не избили. Просто после произошедшего вчера вечером инцидента, из меня вылился сопле-слезный поток, и здорово опухла морда. Потом я все же вспомнила, что сегодня у меня важная встреча и прекратила пускать жидкости на подушку, дабы лицо приобрело прежний прекрасный вид. И вот я тут.
— Ну и что случилось вчера? — выдыхая интересуется Виктор Александрович, теребя свою бороду.
— В общем, с сентября я предприняла три попытки встречи с противоположным полом. Вчера была третья, которая закончилась приступом тошноты, — как ни в чем не бывало выдаю я, беря в рот очередную конфету.
— Ну это не новость, а скорее закономерность. Что-то же побудило тебя к этому самому дальнейшему потоку и приходу ко мне?
— Вы не поняли. Хрен с этой тошнотой, ее точно можно пережить, плавали, знаем. Просто вчера, после того, как язык моего спутника залез в мой рот, я извергла содержимое своего желудка на него. К счастью не в его рот, а на штанину. Я прям смотрела на стекающую по брюкам массу и думала о том… что, плохо пережевываю пищу. Надо бы сменить