Франка вздохнула и присела на кровать.
— Ну вот, опять ты за свое.
— А ты за свое, так?
— Год моего обета еще не закончился. Я все еще ношу траур по Ярлу.
Райнер застонал.
— Что, осталось еще два месяца?
— Три.
— Три!
— В последний раз ты спрашивал об этом два дня назад.
— А кажется, что два года.
Он встал и принялся расхаживать по комнате.
— Радость моя, да за три месяца нас и убить могут! Зигмар знает, во что нас может втравить этот Манфред. Да хоть в Ультуан послать.
— Человек чести не станет давить на меня, — строго сказала Франка.
— Я разве говорил, что я человек чести? — Он присел рядом с ней. — Франка, солдаты не зря пренебрегают законами морали. Они знают, что любой день может оказаться для них последним, и стремятся насладиться им по полной. Теперь ты солдат. Ты знаешь это. Хватай, что сможешь, прежде чем Морр отнимет это у тебя навсегда.
Он раскрыл объятия, но Франка закатила глаза.
— Вы убедительно аргументируете, капитан, но, увы, у меня есть честь — или, по крайней мере, упрямая гордость, которой хватит на нас двоих, так что…
Райнер опустил руки.
— Хорошо, хорошо. Я уйду. Но, может, ты по крайней мере подаришь мне поцелуй, чтобы было о чем мечтать?
Франка чуть усмехнулась.
— Опять пользуешься ситуацией?
— Клянусь честью, радость моя…
— Кажется, ты только что говорил, что у тебя нет чести.
— Я… ну, предположим, что она есть. — Райнер со вздохом встал. — Вы снова победили, леди. Но однажды…
Он пожал плечами и направился к двери.
— Райнер.
Он обернулся. Франка была совсем рядом. Она поднялась на цыпочки и легко поцеловала его в губы.
— А теперь иди спать.
— Мучительница.
Он открыл защелку и ушел.
Неудивительно, что спалось Райнеру плохо, да ко всему прочему на следующее утро его разбудили ни свет ни заря. Он как раз видел сон, как Франка расшнуровывает дублет и снимает рубашку, когда его вернула к суровой действительности маячащая перед глазами уродливая физиономия старого доброго Клауса, присматривавшего за ним и его товарищами. Клаус был явно сердит.
— А ну обувайся, лодырь, — рявкнул он, пнув кровать с пологом, на которой лежал Райнер.
— Проваливай! — Райнер натянул одеяло на голову. — Я был с дамой.
— Не хамить! — Клаус опять пнул кровать. — Его милость требует, чтобы ты спустился во двор. Немедленно.
Райнер выглянул из-под одеяла.
— Манфред вернулся? — Он зевнул и сел, потирая глаза. — Думал, он уж и забыл о нас.
— Манфред ничего не забывает, — сказал Клаус. — Лучше бы тебе это запомнить.
— Что получается? — спросил Джано.
Черные сердца сонно плелись следом за Райнером и Клаусом вниз по винтовой лестнице из черного дерева в прихожую, пол которой был выложен белым мрамором. Кудрявый тильянец на ходу зашнуровывал штаны.
— Понятия не имею, — сказал Райнер.
Клаус провел их через служебную дверь на кухню.
— Это уже чтой-то другое, — сказал Павел. Он стащил с подноса печенье и засунул в рот. — Есть разница.
Райнер прыснул, глядя на это зрелище. Пикинер был страшнее мокрой крысы, но совершенно не переживал из-за этого: тощий, с длинной шеей, на месте выбитого левого глаза повязка, губы в шрамах, трех передних зубов не хватает.
— Опять небось будут муштровать с мечами, — сказал Халс, толстый лысый рыжебородый товарищ Павла по оружию. — А то, не ровен час, мучить верховой ездой.
Клаус открыл дверь кухни, и они вышли на посыпанный гравием двор перед конюшней.
— Может, и нет, — предположила Франка. — Глядите.
Перед ними, как раз у задних ворот, стояла карета с зашторенными окнами. Ее охраняли двое стражников. Райнер и остальные тихо застонали.
— Ну вот, только не это, — сказал Халс.
— Да мы перебьем друг друга, пока до места доберемся, — согласился Павел.
Клаус остановился посреди двора, привлекая их внимание. Они выпрямились, но как-то неохотно и через силу. Несколько месяцев вынужденного общения с охранником окончательно подорвали его авторитет. Они ждали. Утренний туман скрывал в жемчужных объятьях мир, лежащий за каменными стенами, и, хотя было лето, солнце поднялось еще недостаточно высоко, чтобы прогнать ночную прохладу. Райнер почувствовал озноб и подумал, что совершенно зря не надел плащ. В желудке у него урчало — сказывалась привычка к завтраку по расписанию.
По прошествии четверти часа ворота отворились, и появился граф Манфред. Высокий и крепкий, с проседью в волосах и бороде, граф смахивал на доброго мудрого сказочного короля, но Райнер знал, что на самом деле скрывается за этой внешностью. Может, Манфред и мудр, но жестокости ему не занимать. За ним следовал молодой капрал с горящими глазами, одетый в форму копьеносца.
Манфред слегка кивнул Черным сердцам.
— Клаус, открой дверцу кареты и отойди к воротам с Мегеном и Вальхом.
— Милорд, я не доверяю этим негодяям, особенно когда они рядом с вашей милостью…
— Выполняй приказ, Клаус. Я в полной безопасности.
Клаус неохотно отсалютовал и направился к экипажу. Он взял у одного из стражников ключ и отпер дверцу. Райнер ожидал, что Манфред прикажет им лезть внутрь, но, когда дверца отворилась, оттуда выскочили четверо. Черные сердца обменялись озадаченными взглядами. Эти четверо были какие-то грязные, небритые, с голодными глазами, в сильно потрепанной военной форме.
— Стройся! — скомандовал Манфред.
Оборванцы, кое-как волоча ноги, встали в строй рядом с Черными сердцами, по инерции распрямив плечи.
Манфред обратился к Райнеру и компании.
— Наконец для вас нашлось дело. — Он вздохнул. — Вообще-то была уже работенка, для которой вы могли бы сгодиться. В Альтдорфе сейчас очень неспокойно. Нас обвиняют в больших потерях в ходе последнего вооруженного конфликта, критикуют перестановки в верхах — особенно грешат этим молодые бароны. Было бы неплохо угомонить некоторых особенно недовольных, но мы не решались использовать непроверенное средство в борьбе с ними так близко от дома, где оно может срикошетить нам в лицо. — Манфред сцепил руки за спиной. — И вот теперь представляется отличная возможность для испытания. В высшей степени важная для блага Империи миссия, но достаточно удаленная, чтобы у нас не было неприятностей, если она провалится.
— Ваша вера в нас очень вдохновляет, милорд, — с усмешкой сказал Райнер.
— Скажите спасибо, что я хоть в чем-то на вас полагаюсь после случая вопиющего неподчинения в Гроффхолте.
— А разве вы выбрали нас не за склонность к неповиновению, милорд?
— Довольно, — отрезал Манфред.
Голоса он не повышал, но Райнеру как-то не хотелось испытывать его терпение.
— Слушайте внимательно, — сказал Манфред. — Я не намерен повторять свои приказания, и в письменном виде их не существует. — Он прокашлялся, посмотрел им всем в глаза