Действительно, он же подложил розу мне в кровать. Ведь это в духе Сонни?
Если окажется, что реально он водил нас за нос, меня это не сильно удивит, но вот взбесит по полной программе.
Чейс обхватывает пальцами мое запястье, и у меня снова екает сердце. Ну почему эта роза не от него? Нет, это все-таки ненормально — втрескаться в него до такой степени.
— Ну конечно, Сонни просто пытается привлечь к себе внимание. И как я сам об этом не подумал. Давай забудем о нем хоть ненадолго и сосредоточимся на задании. Договорились?
— Договорились, — с улыбкой киваю я.
Айзек и Сиенна, собравшись, выходят через заднюю дверь. Они идут в спортзал, расположенный за пределами студенческого городка. Местный им не нравится, он вечно битком набит студентами мужского пола, которые толкают гири перед зеркалом, любуясь собственным отражением. Что касается меня, то я преклоняюсь перед людьми, которые ходят в спортзал. Бег — еще куда ни шло, но качалка… только не это.
Пару минут спустя мы с Чейсом тоже выходим. Сегодня уже не так холодно, как вчера, но у меня опять мороз пробегает по коже.
Чейс обнимает меня за плечи. Мы идем по дорожке, потом — по тропинке, вьющейся через лесопосадки. Это — самая короткая дорога до кампуса. Ветер шевелит голые ветки у нас над головами, под ногами похрустывает покрытая инеем трава.
Мы идем мимо магазинов и ресторанчиков, украшенных к Дню святого Валентина. Чейс улыбается мне. Вот бы подурачиться с ним, как обычно, но мне все время чудится, что за мной по пятам движется темная туча. Мои родители были жутко нервозными людьми. Думаю, это передалось и мне.
Мы подходим к факультету СМИ, и Чейс, как всегда, открывает передо мной дверь. Этого достаточно, чтобы я расплылась в улыбке:
— Спасибо.
— Без проблем, мэм, — отзывается он с сильнейшим американским акцентом.
— Кошмар. Тебе не стыдно?
— Ой, ладно, все! — Он утомленно закатывает свои малахитовые глаза.
Мы идем в монтажное отделение. В коридорах очень тихо. Мы с Чейсом оба надеемся, что диплом на тему создания кино- и телефильмов поможет нам получить работу, связанную с кино или хотя бы с телевидением. Вот было бы круто переехать в Лос-Анджелес! И в то же время страшно: вдруг я не смогу устроиться по специальности и всю жизнь так и проработаю официанткой. К тому же американцы ездят не по той стороне дороги.
— Почему так тихо? — шепотом спрашиваю я.
— Потому что сейчас половина восьмого утра, Лайла. Нормальные люди не ходят на лекции по утрам, — насмешливо замечает он.
Мы забронировали монтажную на самое раннее время из-за того, что я до последнего момента откладывала работу над проектом. В этом семестре так много задавали, что я с трудом успевала. К счастью, у Чейса дела с учебой гораздо лучше, чем у меня, поэтому он предложил мне помочь. Можно было бы углядеть в этом предложении некий подтекст, но я не сомневаюсь, что Чейс сделал это в порыве великодушия.
— Да неважно, — ворчу я, хотя понимаю, что он прав.
Да, я жаворонок, но еще ни разу не приходила в кампус в такую рань. И если бы я не была на грани отчисления из-за рекламного проекта, то ноги бы моей здесь не было до восьми утра.
Мы заходим в монтажную. Чейс возится с программами для видеомонтажа, а я, затаив дыхание, достаю телефон.
Пожалуйста, пожалуйста, пусть там будет сообщение от Сонни.
Ничего, только письмо от Айзека — он пишет, что еще не видел Сонни. Второе письмо от Райли, который просит меня передумать и все-таки приехать на День святого Валентина. Но я не могу вернуться домой, и препираться с ним мне сейчас тоже некогда. Мне необходимо получить хорошую оценку за задание.
— Никаких новостей, — говорю я, закусывая губу, и чувствую, как внутри опять поднимает голову беспокойство.
— Это еще не значит, что с ним случилось что-то плохое, Лайла.
— Знаю. Но я все равно хочу, чтобы он объявился поскорее.
— Так и будет. Скоро объявится.
Чейс отводит взгляд. Он тоже волнуется. И от этого мне становится совсем плохо. В нашей компании Чейс — единственный, кто сохраняет трезвую голову в любой ситуации. Уж если Чейс заволновался, значит, остальным давно пора психовать. Я прямо чувствую, как меня окутывает липкий страх.
— Тебе не кажется… не кажется, что пора заявить о пропаже? — спрашиваю я, нервно водя пальцем по кнопкам клавиатуры.
— Лайла, — произносит Чейс.
Но я не могу заставить себя посмотреть на него, боюсь, что потеряю остатки храбрости. Тогда он аккуратно приподнимает мое лицо за подбородок и смотрит мягко и успокаивающе.
— Полиция все равно ничего не предпримет, пока с момента пропажи не пройдет двадцать четыре часа. Но мы поговорим с охраной студгородка и узнаем, не видели ли они его. Идет?
— За двадцать четыре часа может произойти очень много всего, Чейс.
Два года назад моя жизнь перевернулась с ног на голову за гораздо меньшее время.
— Я знаю, но существует полицейский протокол, и изменить его мы не в состоянии. Поэтому давай сосредоточимся на твоем проекте и приведем его в порядок. Нужно наложить на видео другой саундтрек, если тебе не нравится этот. Поработаем часов до десяти и домой.
— Ладно, — киваю я. — Хорошо. Спасибо тебе.
Чейс улыбается мне уголком рта, отчего на его щеке возникает очаровательная ямочка, но его взгляд остается пустым.
— Итак. — Он кликает мышкой, и этот звук возвращает меня к заданию. — Сделать или умереть.
Умеет он подбодрить. Но я послушно берусь за работу.
5
Пятница
Второе февраля
Несмотря на возмутительно раннее утро, мне все же удается задать отличный рабочий темп. Когда наше время подходит к концу, Чейс бронирует монтажную на завтра, на то же время. Завтра — суббота, так что, наверное, я захвачу с собой и свою кружку, а лучше — целое ведро кофе. Мы очень продуктивно поработали над моим рекламным проектом, но по дороге домой я вдруг снова разворчалась.
— И тут все красно-розовое и сердечнутое. — Киваю в сторону витрины кафе. Буду обходить его стороной, пока декорации не сменят к Дню святого Патрика.
— Через две недели все это отправится в мусорку. — Чейс смотрит на меня своими изумительно-зелеными глазами, и у меня внутри все опять превращается в кисель. — Лайла, побольше оптимизма.
Ну что ж, если наши отношения и правда будут двигаться в том направлении, в которое я с надеждой вглядываюсь последние полтора года, тогда, быть может, я и правда начну более позитивно смотреть на мир. Было бы неплохо отвлечься, наполнить эти мрачные дни хоть чем-то хорошим.
— Я не пессимистка, я — реалистка, — говорю я.
Ну ладно, реалистка с большой