А я? Замкнутая, неуклюжая коротышка. Волосы у меня такие светлые, что кажутся бесцветными. Глаза — невыразительные и темные. Хотя, быть может, я чувствую себя такой только в его присутствии? В любом случае мы не подходим друг другу, и, чем быстрее я с этим смирюсь, тем лучше. Правда, пока что-то не выходит. Чейс пересказывает мне трейлер какого-то фильма, а я уже представляю, как мы сидим в кино, прижавшись друг к другу, и поедаем попкорн из одного ведерка.
Как-то не вовремя, Лайла. Сосредоточься. Мы сворачиваем на свою улицу, и тут я случайно на кого-то налетаю. На человеке длинное пальто из черной кожи, под пальто — темно-серая толстовка. Капюшон толстовки низко надвинут на глаза.
— Извините, — бормочу я, обращаясь к той единственной части его лица, которая мне видна, — подбородку, густо покрытому темно-коричневой щетиной.
— Ага, — бросает парень и отступает в сторону.
Голос у него очень низкий, но звучит фальшиво, как будто он пытается его подделать. Но зачем? Я чувствую, как он провожает меня глазами, как его хищный взгляд утыкается мне в спину.
Чейс приподнимает брови — кажется, парень и ему не понравился. Я оглядываюсь, но незнакомец уже исчез. Мы идем дальше, но мою грудь сдавливает от беспокойства.
— Похоже, фрики выползают из нор не только на Хеллоуин, — бормочу я.
— Да. Он был похож на смерть в капюшоне, — говорит Чейс.
— Дело не в одежде. Просто жутковатый тип. Пугающий.
— Да он тебя и не видел толком, он же капюшон натянул до самого носа!
Уверена, он меня отлично видел.
— Ну и что с того, что натянул?
— Ну, не всех же боженька наградил такой роскошной шевелюрой!
Чейс проводит ладонью по своим кудрям, пропускает их сквозь пальцы. Я выдергиваю руку из кармана и шлепаю его по плечу. Он со смехом отмахивается от меня.
— Прости, детка. Забудь об этом. Он уже ушел.
Всю жизнь слушала бы, как он называет меня деткой.
Чейс идет дальше, я тороплюсь за ним, стараясь приноровиться к его летящей походке. Боюсь отстать.
— Лайла, я прямо слышу, как у тебя в голове крутятся шестеренки. Что ты психуешь?
Я встряхиваю головой, и волосы падают мне на лицо. Откидываю их назад.
— Меня напугал этот чувак.
— Господи, как же ты переживаешь первое апреля или Хеллоуин?
— Ну, эти праздники мне нравятся. В эти дни положено пугать и разыгрывать людей.
— Тебя не разберешь.
Тебя тоже. Мы подходим к нашей двери, и я лезу в карман за ключами. Чейс стоит позади, и от этого у меня голова кружится. Его теплое дыхание раздувает мои волосы и касается уха. Так, нужно сосредоточиться. Ключ в замок. Ну же, Лайла.
Я неверной рукой вставляю ключ в скважину, и зеленая дверь со скрипом открывается.
— Сонни? — зову я, едва переступив порог.
Но ответа нет.
У меня сжимается горло. Я хочу знать, что он в порядке. Прошло больше двенадцати часов с тех пор, как мы видели его в последний раз.
— Старик, ты здесь? — подключается Чейс.
В ответ — тишина. В доме никого. Я оглядываюсь на Чейса, закусив нижнюю губу, и растерянно пожимаю плечами. Чейс достает телефон.
— Стоп… у него же сейчас лекция, разве нет?
— Да! — восклицаю я. — Он вечно жалуется, что у него по пятницам всегда нагрузка больше, чем в любой другой день. Может, вернемся в кампус, поищем его?
Чейс дергает плечом.
— Конечно, мы только что вернулись, но хоть перестанем волноваться, когда посмотрим на него, — добавляю я.
— Да я не против, но ты что, ворвешься в аудиторию? Или будем следить за ним, как маньяки? — Губы Чейса вздрагивают в улыбке.
— Да плевать, если это поможет убедиться, что он в порядке!
— Ну о’кей.
Понятно, что Сонни мог уйти обедать или отправиться к друзьям, но мы все равно не в состоянии спокойно сидеть и ждать, когда же он наконец объявится.
— Ты права. Надо его найти. — Чейс выходит за порог. — Пошли скорее, а то лекция скоро закончится.
Я снова запираю дверь и достаю телефон. Там только одно новое сообщение, от Сиенны. Она пишет, что они с Айзеком не видели Сонни. Шарлотта тоже поищет, хотя они с Сонни не пересекаются.
Наша Шарлотта ходит только на лекции или в библиотеку, а бóльшую часть времени сидит дома и выходит только тогда, когда нам с Сиенной удается ее вытащить. Сонни, тот вообще за все время учебы был в библиотеке всего один раз — когда требовалось срочно зазубрить что-то перед экзаменами.
Мы с Чейсом мчимся обратно в кампус, не останавливаясь, чтобы перекинуться словом со знакомыми. Лекция Сонни вот-вот закончится, и тогда мы его упустим. Проносимся мимо приятелей, коротко махнув им рукой, но сейчас мне плевать на грубость. Нервы у меня натянуты, как струны, и я не успокоюсь, пока не увижу Сонни или не получу от него хоть какое-нибудь сообщение.
Впереди уже маячит математический корпус.
— Пожалуйста, будь там, будь там! — бормочу я, стараясь подавить жгучее волнение.
— Лайла, я уверен, что с ним все хорошо, — говорит Чейс.
Его глаза темнеют от волнения, он смотрит на меня, как на хрупкого, беззащитного ребенка. Такой он меня еще никогда не видел, и я не хочу, чтобы увидел. Незачем ему знать, какой я была раньше, это может его отпугнуть. И вообще он и без того очень заботлив.
— Я просто волнуюсь за друга, — говорю я, выдавливая из себя самую безмятежную улыбку, на какую только способна. — Меня бесит, что я не знаю, в порядке ли он. Наверное, ты прав, он сейчас сидит в аудитории, свесив голову над конспектом, и пытается побороть худшее похмелье в своей жизни.
Я сама себе не верю. Думаю, и Чейс тоже, — улыбка у него вялая и неубедительная. Чейс берет меня за руку. Уцепившись за него, заглядываю в широкое окно аудитории. В горле так пересохло, что, кажется, еще чуть-чуть, и я задохнусь.
— Его здесь нет, — шепчу я.
Все три ряда заполнены студентами, которые слушают лекцию. Но Сонни среди них нет.
— Ты уверен, что это аудитория Сонни?
— Да, я как-то заходил сюда вместе с ним, — говорит Чейс. — Смотри, одно сиденье пустое.
— И что теперь делать?
— Идти к охране студгородка, — тихо отвечает Чейс.
— Пошли.
Я прерывисто вздыхаю.
— Охранники подскажут, что делать до того, как идти в полицию и заявлять о пропаже. Может, он даже засветился где-то на камере, — добавляет Чейс.
Боже, хоть бы он оказался прав. Я никогда