Странно, но я не чувствовал ничего, кроме могильного холода. Боль отступила, усталость тоже, не было даже эмоций. Какое-то безграничное хладнокровие. А ещё — закончилась мана, скверна выпила меня досуха, но я ощущал себя переполненным мощью.
— Твой жалкий удар не спосо… — начал было демон, поворачиваясь ко мне, но осёкся.
Да, его раны исцелялись, как и мои. Но это уже не имело значения. Клинок света вошел под лопатку трёхметровой образины и вышел из шеи, сверкая, словно маяк. Рогатый забился в конвульсиях, его кровь шипела, а плоть обугливалась.
— А-а-а!!! — заорал он, пытаясь достать меня, но это было бесполезно.
Пламенные сферы терзали меня, пробивая плоть, отрывая конечности, но я продолжал стоять, поражаясь безграничной мощи, пульсирующей по моим жилам.
До того , как сердце проклятого поселилось в моей груди , я и мечтать не мог о подобной силе, а сейчас… Сейчас я понимаю , почему владыки нежити отдавали всё — ради этой неописуемой , богоподобной…
— Да закройте вы свои грёбаные пасти! — заорал я, пытаясь сдержать нарастающий напор хора, беснующегося в моей голове.
Выдернув меч из раны, я одним ударом отсёк демону обе ноги, прихватил его за рога левой рукой и вонзил клинок в затылок. Лезвие вышло из клыкастой пасти, и рогатый осыпался пеплом. А потом случилось прекрасное. Демоны хлынули на меня со всех сторон. Размахивая когтистыми лапами, топорами, мечами, обрушивая сверху сотни плазменных шаров. Казалось бы, вот он — конец. Сколько ни исцеляйся, но против такой орды не выстоять. Но…
Фервилад засветился ярче прежнего, а от его эфеса во все стороны распространилась сфера света радиусом в двадцать метров. Демоны, попавшие в эту сферу, начинали испытывать жуткую боль. Они падали на землю и бились в агонии, не в силах сбежать. Плазменные шары распадались на алые искры, не причиняя мне ровным счётом никакого вреда. Это было восхитительно, ощущать силу проклятого одновременно с силой святости.
— Дубровский друг, пора нам отступить,
Если , конечно , хочешь ты ещё пожить,
Я чувствую , как смерть тянется к твоей душе,
Ты чё творишь? Может , начнёшь заботится о себе ваще?
Услышав это, я расхохотался.
— Всё так плохо, что ты даже рифму испоганил?
— Всё хуже , чем ты себе можешь представить. Заканчивай заигрывать со смертью. Сам же знаешь , каков будет исход. Я , хоть и паладин, но не смогу вытащить тебя из этой бездны.
— Знаешь, Фервилад, а оно того стоило. Мы, хотя бы, с тобой впервые нормально поговорили. Без всей этой лирики.
— И ты наконец -то перестал путать моё имя , — хмыкнул меч и замолк.
С того момента, как я ворвался в портал, прошло меньше минуты. Я обернулся, готовясь отступить, но это было лишним. Из портала вылетел Оболенский. Его лицо перекошено от ярости, матерится, машет мечом, рубя рогатых. Ну да, герой, конечно. Все рогатые-то смотрят на меня. Но с другой стороны, он — единственный, кто вошел сюда. А нет, гляди-ка, Львов, Картаполов, даже сёстры Львовы здесь и Львович, и дядя, Квазар, Антип, Гантулга, Ода.
Весь ближний круг ворвался в бездну, чтобы спасти своего горе-товарища. Это было так мило, что я едва не проронил скупую мужскую слезу. Самоубийственная атака ради меня. Интересно, где мои дражайшие императоры? А, вот и их войска. Всё в порядке.
Из порталов хлынула бесконечная орда гвардейцев, ведомых магами света. Они рассеивали скверну, после чего в бой вступали остальные маги. Впрочем, великого побоища не произошло. Демоны бросились врассыпную после того, как их генерал пал. Однако я чувствовал, как высоко за свинцовыми облаками парит что-то огромное. И несёт на себе всадника. Всадника, который по силе намного превосходил погибшего генерала.
Я склонился над трупом убитого мной демона и поднял значок в виде багрового пламени. Как только он оказался у меня на ладони, значок тут же сгорел, оставив мне на память пузырящийся волдырями ожог. Сила мёртвых мгновенно исцелила рану, но шрам в виде языков пламени остался. Я сосредоточился на шраме и увидел, как передо мной появились четыре пламенные сферы, которыми орудовал рогатый.
— Ха. Забавная вещица, — ухмыльнулся я и, выставив перед собой руку, направил сферы против убегающих демонов.
Ценность демонического артефакта сложно переоценить. Сферы настигали рогатых и прожигали их тела насквозь. Убивали десятки демонов за один удар. Глядя на это, я задумался. Может ли быть так, что божественные дубовые листья намного слабее демонических сфер? Исходя из того, что я вижу, ответ очевиден. Да!
— Виктор! — заорал Оболенский, щурясь от слепящего света. — Виктор! Я иду!
Прикрыв глаза рукой, он направился ко мне.
— Спасибо, Фервилад, — поблагодарил я паладина и отправил его в хранилище.
Сфера света исчезла, и я обратил внимание, что стало с демонами, попавшими внутрь света. Их тела обгорели, обнажив почерневшие кости, требуха дымилась, источая зловонный запах, а жизнь оборвалась навсегда. Да уж… Паладины — мощные ребята. Интересно, насколько был силён Фервилад на пике своих возможностей? Оболенский подбежал ко мне и со всего размаха ударил в подбородок. Не устояв на ногах, я рухнул на землю.
— Идиот! Я думал что ты подох! — заорал он, срывая глотку.
— Гриш, всё было в порядке до того, как ты меня ударил, — спокойно ответил я, водя челюстью из стороны в сторону.
— Придурок! Хочешь оставить Любаву без брата, а Юлю без мужа и отца вашего ребёнка⁈
— Не преувеличивай, — отмахнулся я, протянув руку. — Лучше помоги встать.
Скрежетнув зубами, Оболенский рывком поднял меня на ноги и ужаснулся.
— Твою мать… Ты чего такой лёгкий? — Посмотрев на меня поближе, он изменился в лице. — Лицо осунулось, под глазами чёрные круги, как будто ты вообще не знаешь, что такое сон. Витя, ещё немного, и ты превратишься в ходячего мертвеца.
Услышав это, я засмеялся. Знал бы ты, мой друг, что только что попал в точку. Хор душ в голове потихоньку затихал, а усталость возвращалась, делая тело неподъёмным. Я повис на плечах Оболенского и потянулся к мане, чтобы создать паучье кресло. А, точно. У меня ведь совсем не осталось маны.
— Гру, — прохрипел я, призвав божка.
Деревяшка сам выглядел паршиво, но куда лучше, чем я. Он просто понимающе моргнул и создал кресло, в которое меня и погрузили, после чего покровитель исчез. Похоже, сердце