Мы двинулись дальше. Моя жена первой нарушила молчание:
– Не понимаю, почему он не подошел к двери?
– Кто?
– Фрэнк Беллароза. Я же говорю, я подъехала вчера на лошади к самому дому и окликнула его. Потом позвонила в колокольчик у черного хода.
– Ты была голой?
– Конечно, нет.
– Ну тогда все понятно. Ему просто не было никакого интереса разговаривать с совершенно одетой, неприступной женщиной, приехавшей верхом. Он же итальянец.
Сюзанна улыбнулась.
– У него такой громадный дом. Скорее всего, он просто не услышал колокольчика.
– Ты подъезжала к дому с фасада?
– Нет, там полно какой-то техники, все перерыто, к тому же нет освещения.
– Что за техника?
– Бетономешалки, строительные леса, что-то вроде этого. Похоже, что он собрался перестраивать весь дом.
– Понятно.
Сюзанна подрулила к нашему крыльцу.
– Я хочу раз и навсегда решить с ним вопрос о проезде верхом через его участок, Давай сходим к нему вместе?
– Нет, мне не хочется. Кроме того, я думаю, не слишком удобно приставать к соседу с какими-то проблемами, пока мы как следует не познакомились.
– Ты прав. Будем следовать традициям. Глядишь, и он ответит тем же.
Я не был в этом уверен, но кто знает. Иногда хорошее соседство может изменить и облагородить новичков. Но относится ли это к здешним местам? Внешне – да, иранцы и корейцы начинали одеваться так же, как и местные. Но изменились ли они внутренне? Мне иногда представляется странная картина: человек пятьсот арабов, азиатов и индийцев дружно аплодируют на осеннем матче по поло. Я вовсе не расист, я просто не могу понять, зачем состоятельным пришельцам покупать здесь дома, носить нашу одежду и перенимать наши манеры. Хотя, по идее, мне следовало бы этим гордиться. Я и горжусь. У меня никогда не возникало желания поселиться в палатке в пустыне и есть руками верблюжатину.
– Джон, ты меня слушаешь?
– Нет.
– Хочешь пойти со мной и нанести визит вежливости Фрэнку Белларозе?
– Нет.
– Почему нет?
– Пусть он сам придет к нам.
– Но ты только что сказал...
– Не важно, что я сказал. Я не собираюсь туда идти. И тебе не советую.
– От кого я слышу эти речи?
– От лорда Хардвика. – Я вылез из машины и пошел к дому. Сюзанна заглушила мотор и последовала за мной.
Мы вошли в дом, и в нем сразу установилась та гнетущая тишина, которая всегда наступает после ссоры между мужем и женой. Сравнить ее можно только с теми мгновениями тишины, которые отделяют вспышку ядерного взрыва от страшного грохота. Пять, четыре, три, два, один. Наконец Сюзанна произнесла:
– Ладно. Можем и подождать. Хочешь чего-нибудь выпить?
– Да, с удовольствием.
Сюзанна прошла в столовую и вынула из шкафа бутылку бренди. Я достал из буфета стаканы – она их наполнила.
– Будешь пить так?
– Добавь немного воды.
Она налила из-под крана довольно много воды и протянула мне стакан. Мы чокнулись. Затем прошли на кухню.
– Существует ли миссис Беллароза? – спросила Сюзанна.
– Не знаю.
– Ты не заметил, носит ли мистер Беллароза обручальное кольцо?
– Я не обращаю внимания на такие вещи.
– Неправда, ты все замечаешь, если речь идет о хорошенькой женщине.
– Чепуха, – отмахнулся я. Но, в сущности, она права. Если женщина хорошенькая, а у меня подходящее настроение, мне нет дела до того, одинока она или замужем, беременна или разведена. Может быть, потому, что я никогда не иду дальше флирта. Что касается телесной верности, я очень лояльный мужчина. В отличие от Сюзанны. За ней нужен глаз да глаз.
Сюзанна взгромоздилась на большой круглый стол, стоящий посередине нашей, в английском стиле, кухни.
Я открыл холодильник.
– Мы же сегодня обедаем с Ремсенами в клубе, – напомнила мне она.
– Во сколько?
– В три.
– Я возьму яблоко.
– Я их скормила лошадям.
– Тогда мне придется попросить овса. – Я нашел в холодильнике банку новозеландской вишни. Ягоды я съел стоя, сплевывая косточки в раковину. Затем допил бренди. Вишни с бренди – неплохое сочетание.
Никто из нас не вымолвил ни слова, только слышно было, как тикают часы на холодильнике. Наконец я не выдержал:
– Послушай, Сюзанна, если бы этот парень был иранским торговцем коврами, импортером из Кореи, то я с удовольствием играл бы роль хорошего соседа. Мне было бы наплевать, что обо мне подумают другие. Но мистер Фрэнк Беллароза – гангстер, судя по газетам, он – главарь нью-йоркской мафии. А я – адвокат, не говоря уже о том, что являюсь уважаемым членом местной общины. Телефоны Белларозы прослушиваются, за домом ведется наблюдение. Я должен быть чрезвычайно осторожным в отношениях с этим человеком.
– Я понимаю твою позицию, мистер Саттер. Добавлю только, что Стенхопов также считают уважаемыми членами общины.
– Не надо сарказма, Сюзанна. Я говорю как адвокат, а вовсе не как сноб. Я прожил здесь едва ли не половину своей жизни, и у меня репутация честного и добропорядочного человека. Обещай мне, что ты не станешь первой вступать в контакт с ним или с его женой, если, конечно, она у него есть.
– О'кей, но не забывай о том, что писал Толкиен.
– И что же?
– "Не следует сбрасывать со счетов живого дракона, если вы живете поблизости от него".
Действительно, не следует. Поэтому я и пытался взять в расчет появление на горизонте мистера Фрэнка Белларозы.
Глава 5
Обед в клубе «Крик» с Ремсенами, Лестером и Джуди, начался вполне удачно. Разговор затронул важные вопросы, касающиеся жизни местной общины (новый сосед, чей участок граничит с территорией клуба, подал жалобу на организаторов клубного тира со стрельбой по тарелочкам: по его мнению, эта стрельба угрожала жизни и здоровью его детей и собак). Не были забыты и международные события (регата в Саутгемптоне в мае месяце), а также животрепещущие экологические проблемы, а именно: бывший участок старого Гуnри отошел к застройщикам, и теперь они добивались разрешения построить на ста акрах земли двадцать коттеджей стоимостью два миллиона долларов каждый.
– Неслыханно, – возмущался Лестер Ремсен, который, как и я, не был миллионером, но имел в собственности прекрасный дом (перестроенный каретный сарай в прошлом) и десять акров земли на том же участке старого Гутри. – Неслыханно и экологически преступно, – добавил Лестер.
Владения Гутри когда-то представляли собой триста акров прекрасной земли с главным домом, получившим название «Медон», так как он был точной копией восьмидесятикомнатного дворца Медон под Парижем. В пятидесятых годах семья Гутри снесла этот особняк, в противном случае им пришлось бы платить огромные налоги.
Некоторые из местных обитателей назвали, снос дворца святотатством, другие нашли в этом нечто символическое, так как Уильям Д.Гутри, основатель династии и один из младших компаньонов клана Рокфеллеров, сам когда-то снес в этих местах деревушку Лэттингтон – примерно шестьдесят домов и магазинов, так как она, вероятно, мешала его строительным планам. Таким образом, в Лэттингтоне не существовало торгового и культурного центров,