В палату к находящемуся в коме сотруднику ППС не пустили. Но Иван имел возможность несколько минут понаблюдать за перебинтованным парнем. Роста он был выше среднего и телосложения крепкого. А вот оказать сопротивление нападавшему или нападавшим не смог. Хотя, согласно описанию места преступления, у кострища были найдены и топор, и большой кухонный нож. Лечащим врачом его был сравнительно молодой мужчина. И Иван, купив ему самый дорогой капучино из кофейного автомата, отвёл в сторону и спросил:
— Док, расскажи, пожалуйста, про твоего пациента. Это ж друг мой, почти родственник. Сестрёнка моя — его невеста. Но я ж добра сеструхе желаю. Как он?
— Ну, если честно… Твоей сеструхе нужно другого жениха искать. Тут всё очень печально. Тяжёлое сотрясение да плюс трещина в черепе… Ты же видишь, он, как кукла, весь перебинтован. Его же в костёр животом вниз бросили. Обширные ожоги третей степени, а в районе верхней части таза вообще четвёртая… Даже если из комы выкарабкается… овощ до конца дней. Это мнение нейрохирургов, — цинично махнул рукой доктор. — А о половых органах вообще говорить не хочу. Нет их у мужика. Понимаешь, родственник?
Уж на что Ваня Дроздов был мужиком в плане жалости непробиваемым, но тут и у него по позвоночнику холодный пот побежал. Парней убивали, но прежде их лишали мужского достоинства. А это уже давало повод думать о мотиве преступления. Иван срочно набрал меня:
— Васильич, ты у Старикова был уже?
— Нет, Шароев меня только высадил у больницы. Что хотел, Дрозд?
— Спроси у врачей, как обстоят дела с мочеполовой системой у пострадавшего?
— Зачем тебе? — думая, что это Ванькин подвох, спросил я.
— А затем, что у трупа по фамилии Иванченко и находящегося в коме Тищука половые органы практически отсутствуют, — почти проорал в трубку Дроздов. — Смекаешь, командир? Мстили им таким образом!
— Не ори, люди кругом! — огрызнулся я. — Понял тебя. Отбой.
* * *Заведующего травматологией на работе не было, отсыпался после ночной экстренной операции. Но и без него меня здесь принимали как родного. Тут или я лежал, или кто-то из-за меня лежал. Надев халат и бахилы, я торжественно вошёл в палату 208. Увидев меня, с кровати подскочил сынок главы района и, спросив: «Я выйду?», застучал по кафелю костылями.
— Здравствуй, Виктор. Ну что, бледность уходит. Факт. А сам-то как себя чувствуешь, лейтенант? — стараясь быть доброжелательным, спросил я.
— Не очень… пока, — односложно ответил Стариков.
— А я смотрю, ты не звонишь, дай, думаю, сам зайду, узнаю. Чего не звонишь-то, Вить? Мы ж договорились с тобой, что, как только ты вспоминаешь что-то, сразу мне звонишь. Время-то идёт.
— Не знаю… не помню… — тихо ответил лейтенант.
— Вить, я же тебя предупреждал, времени совсем мало осталось. А ты помогать не хочешь. А хочешь, я тебе помогу? — спросил я и достал из своей папки штук шесть-семь фотографий с места преступления.
На фотографиях с разных ракурсов были сняты тела изуродованных ребят из его экипажа на месте преступления у озера. Изображения были жёсткие. Крупный план, раны, кровь, неестественные позы… Реакция была предсказуема. Губы у Старикова задрожали, тело содрогнулось от сдавленного стона. Он закрыл лицо здоровой правой рукой и разрыдался.
— Вижу, что узнал, — спокойно сказал я. — Иванченко погиб, а Тищук в коме. Твой сержант уже никогда на ноги не встанет, а ты сможешь, Вить. Обещаю. Я сейчас уйду, Витя, а когда ты успокоишься, всё мне, пожалуйста, напиши. Вот здесь. А когда напишешь, попроси Михаила Ивановича мне позвонить, и я приеду. Давай… будь мужиком.
На этот раз я хорошо подготовился. Достав из своей папки альбом для рисования с жёсткой обложкой (бессовестно украденный у Женьки) и ручку (с привязанной к ней верёвочкой), я положил всё это на грудь Старикову. Виктор убрал руку от лица, как-то тяжело посмотрел на меня и закрыл глаза. И я понял: напишет. Главное сейчас — не торопить события.
* * *В дежурной части Управления капитан Шароев узнал номера экипажей ППС и фамилии патрульных, дежуривших на территории во время проведения концерта в Ледовом дворце. Кроме патруля, где старшим был лейтенант Стариков, в том районе несли службу ещё три экипажа. На вопрос дежурному: «А где их можно найти?», тот ответил просто:
— В душе или раздевалке. Они только «сдались».
Раздевшись до трусов и намочив волосы под краном, Евгений сел на лавочку в раздевалке. В помещение входили и выходили мужики, сменившиеся после дежурства. Кто негромко переговаривался, кто откровенно ржал над рассказанным анекдотом, но почему-то никто даже полусловом не упоминал о позавчерашней трагедии. Зашли ещё двое ребят. Один из них был явно чем-то раздражён, а второй пытался его успокоить.
— Отвали, я сказал, — недовольно бросил один.
— А кто узнает, Димон? — понизив голос, спрашивал другой.
— Кому надо, тот и узнает! — крикнул первый и запустил в напарника мочалкой.
Шароев ловко поймал предмет личной гигиены и положил перед бросавшим. Потом как бы про себя негромко сказал:
— Блин, мужиков жалко. Особенно Макса Тищука…
Неожиданно к нему повернулся хозяин мочалки и тихо, но раздражённо сказал:
— А мне нет. Сами напоролись…
— Как это сами? — коротко спросил Шароев.
— Мудаками не надо быть. А ты кто, чувак? — вдруг отодвинулся от Шароева пошедший на контакт патрульный.
— Капитан Шароев, — честно ответил Евгений.
— Тогда отвали, капитан, — зло ответил «пепс» и стал быстро одеваться.
* * *Шароев встретил своего нового знакомого уже за территорией УВД. Открыв окно машины, он громко крикнул:
— Димон, давай ко мне, подвезу.
Димон сначала не понял, кто его зовёт. Он наклонился, чтобы получше рассмотреть, но, увидев Шароева, махнул рукой и пошёл дальше. Евгению пришлось догонять его и на ходу объяснять:
— Капитан Шароев, «Отдел розыска». Веду расследование по поводу ЧП в вашем подразделении. У тебя два выхода. Первый — ты садишься ко мне в машину и, пока я везу тебя к ближайшей станции метро, рассказываешь мне всё, что знаешь или слышал. И тогда я для тебя — Женя. Ну, а второе — мы возвращаемся в Управление, и ты под протокол рассказываешь мне всё, что мог бы рассказать и без него. В этом случае будешь называть меня «товарищ капитан». Жду.
— До метро ещё топать и топать, пошли в машину, — согласился Димон.
Вообще, он оказался лейтенантом ППС Дмитрием Серовым. Служил первый год после Школы полиции и