– Нати… – повторил знакомый голос. Сомнений не было, это он. Только он называет меня так.
– Кристофер?! Это ты, – произнесла я, еле дыша.
– Милая, как ты, скажи мне? Я так скучаю по тебе, я волнуюсь за тебя, – в его голосе чувствовалась неподдельная тревога.
– Я в порядке. Как ты узнал мой номер? Тебе нельзя мне звонить, это опасно, – начинаю паниковать я.
– Я уезжал, но вернулся. Хочу тебя видеть! – настойчиво говорит он.
– Ты не ответил на вопрос? Откуда у тебя номер? Что тебе нужно? – мои слова, наверное, прозвучали слишком резко.
– Ты знаешь, для меня не проблема вычислить мобильный номер… Нати, нам нужно встретиться!
– Это опасно и для тебя, и для меня, и для…, – я чуть не сказала ребенка, но он же ничего не знает, и не должен, я не могу подвергать Криса опасности, ему нужно уехать навсегда, – Кристофер, я выхожу замуж. Забудь меня, пожалуйста. Мы должны начать новую жизнь друг без друга, – стараюсь говорить решительно и резко, я должна ранить сердце любимого человека, чтобы спасти ему жизнь.
– Нати, но как же мы? Все, что ты говорила…? – в его голосе звучит надежда.
– Все, что я говорила было бредом, а нас больше нет, да и не было никогда. Пойми меня и прости. Не звони мне больше, – выпаливаю я на одном дыхании и кидаю трубку.
По щекам катятся слезы. Но я все сделала правильно.
Через несколько дней я получаю смс с неизвестного номера: «Нати, я прошу тебя встретиться со мной в последний раз. Я не уеду, пока не увижу тебя!». Конечно это от него. Я должна заставить его уехать, и он не оставляет мне выбора. Быстро набираю ответ: «Завтра в 5» и добавляю название торгового центра.
Цена любви
На моих часах без пятнадцати пять. Мы с папой уже несколько раз обошли торговый центр в поисках костюма на свадьбу. Папа сказал, что, выдавая замуж единственную дочь, хочет выглядеть достойно. По моему отцу вообще очень сложно судить о его финансовых возможностях. Одежда для него что-то настолько второстепенное, что, если бы ни мама, его, наверное, принимали бы за человека, живущего на улице, ну или за престарелого хипстера. Просто даже заработав состояние, он сумел остаться скромным и простым человеком. А вот торжественный костюм он выбирал так долго, что дотянул до последнего дня перед свадьбой. Хотя мне и самой еще сложно поверить в то, что это насквозь фальшивое мероприятие уже завтра. В какой-то момент я потеряла счет времени и дни слились в единую серую массу.
Снова глядя на часы, я говорю, как можно более спокойным голосом:
– Папа, посиди пока в кафе, а я быстренько забегу еще в пару магазинчиков.
– Но, дочка, это может быть опасно, – как всегда начинает папа поучительным тоном. По его мнению, для меня теперь все опасно, боится, что его «шоколадная принцесса» растает. И он не далек от истины.
– Папа, ничего со мной не случится!… Ну не могу же я взять тебя в магазин женского белья, – пытаюсь его убедить.
Папа минуту размышляет, но понимая, что я права, все-таки соглашается и направляется в уютный кафетерий на первом этаже. Я бы и сама с радостью к нему присоединилась, не могу не смотреть на шоколадные пирожные. Похоже, мой будущий ребенок тоже тот еще сладкоежка.
Когда папа уходит, я сажусь на маленькую деревянную скамеечку, сегодняшний день явно меня утомил. И хорошо, что успеваю сесть, потому, что у меня бы точно подкосились ноги. Я знала об этой встрече, но, наверное, не была к ней готова. Он идет ко мне, такой же красивый, с загадочным взглядом и доброй улыбкой и все такой же… любимый. Сердце падает куда-то вниз, но я должна собраться.
– Здравствуй, – говорит Кристофер, мягко улыбаясь, а в глазах у него застыла грусть.
– Привет, – я встаю, и протягиваю ему руку, он берет ее, и нежно гладит.
Тут я замечаю, как папа все еще ходит по этажам, он что решил тайком за мной следить? Да уж, шпион из него никудышный, в этой красной футболке, его будет видно, как маяк в любой точке.
– Папа здесь, давай отойдем, – предлагаю я.
– Давай зайдем в какой-нибудь магазин, там он нас точно не найдет, куда ты собиралась?
– Вообще-то мне был нужен магазин белья, но я не думаю, что хорошая идея идти туда вместе, – стараясь придать голосу решительных ноток, говорю я.
– Не волнуйся, я не буду подсматривать, – как-то слишком грустно и даже обиженно говорит он.
– Идем, – я соглашаюсь.
Мы заходим в магазин, где я обычно покупаю белье, и все определенно думают, что мы пара, а мне почему-то очень больно от этой мысли, ведь этому не быть никогда.
Консультант подходит ко мне, и сразу начинает помогать с выбором, а я делаю вид, что внимательно слушаю, пока она увлеченно рассказывает о какой-то новой коллекции. Кристофер стоит рядом. В этот момент я думаю о том, как же хорошо, что Саша не представил меня публике раньше и пока еще я могу вот так гулять по магазинам без вспышек фотокамер за спиной. Конечно, после тех статей о моем исчезновении многие меня узнают, но не особенно четкие фото в газетах еще позволяют наслаждаться конфиденциальностью. После свадьбы свобода станет слишком дорогой роскошью.
– Попробуйте вот эту модель, и еще эта будет прекрасно смотреться, а потом мы определимся с размером. Проходите в примерочную, – прерывает мои размышления консультант.
Я послушно следую за девушкой. Кристофер идет за нами, но, как и обещал, когда я оказываюсь в примерочной, отворачивается в противоположную сторону.
Девушка-продавец крутится возле меня, но никак не может подобрать правильный размер. Пока Кристофер не слышит, я прошу ее подобрать мне еще несколько моделей белья для беременных. Выйдя из примерочной, она, довольно громко обращаясь ко мне, говорит из противоположного конца зала:
– Натали, а может попробуете на размер больше, чем обычно, все-таки в вашем положении… – она дружелюбно улыбается.
А у меня перехватывает дыхание, и не успев ничего понять, обнаруживаю, как шторка распахивается и ко мне залетает Кристофер со странным взглядом, который сразу же упирается в мой живот. Ну конечно же он тоже все услышал и понял. А теперь уже ничего не скрыть, моя беременность довольно заметна.
– Ты ничего не хочешь объяснить? – говорит он как-то слишком жестко, но потом осекается и продолжает уже мягче, – Это, конечно, не мое дело, но зачем ты тогда согласилась на эту встречу? – в его голосе такое отчаяние, что я не могу ничего ответить, и стою, как будто приросла к месту. Уже даже все равно, что на мне почти нет одежды.
– Я не знала, как тебе сказать, прости, – мой голос превращается в