О чем же все-таки они там внизу говорят?
Внизу было тихо-тихо. Я стала думать о том, что тоже хочу узнать, что такое инициация. А еще узнать, с какой стихией связан мой магический дар. Наверное, стоило спросить у миссис Лоуренс, хотя в этом заключался немалый риск. Опасный вопрос. Озвучишь и получишь… Мне кажется, мачеха вообще не хочет видеть во мне ведьму. Она против моего дара. Или все же спросить?
Я снова прислушалась. Разговор на кухне закончился. На лестнице раздались легкие шаги. Это Лея поднялась на второй этаж нашего городского домика и, едва слышно скрипнув дверью, зашла в комнату напротив. Не заглянула ко мне? Всегда ведь перед сном заглядывает? Наверняка решила, что я уже сплю. Не хочет беспокоить.
Сбросив на пол плед, я скинула платье. Оставшись в одних только хлопковых трусиках, нырнула под одеяло. Мачеха еще не легла спать. Из кухни доносился звон посуды. Хлопнула дверь холодильника. Миссис Лоуренс собралась есть. Она всегда ест, когда нервничает. Да что же там у них такое произошло?
Сквозь темноту до меня дошел еще один звук. Он был тут, совсем рядом, за парой тонких перегородок. Это были всхлипы. Лея плакала. Или мне показалось? Нужно было проверить.
Бесшумно соскочив с кровати, я, как кошка, прошла в маленький коридорчик, разделяющий наши с сестрой комнаты, и столкнулась нос к носу с мачехой.
– Даже не думай к ней заходить, – глаза миссис Лоуренс светились во мраке недобрым светом. – Поняла?
Я промолчала.
– Поняла, я спрашиваю?
– Да.
– Тогда марш к себе, и чтобы я тебя не видела и не слышала.
Пришлось подчиниться. Как бы мне ни хотелось немедленно ворваться в каморку Леи и выяснить причину ее слез, я понимала, что ослушание будет жестоко караться. Мачеха открутит мне голову, если сейчас к сестре сунусь. Значит, попробую завтра, или…
Скрывшись у себя, я плотно притворила дверь – как жаль, что мне не разрешалось иметь внутри запор – и, припав к железной батарее, настучала азбукой Морзе: «Привет, слышишь меня?» Точка-тире-тире-точка. Точка-тире-точка. Точка-точка. Точка-тире-тире. Точка. Тире… Снова тире и точки…
В ответ – ничего. Никаких звуков, как будто тишина стала еще острее, а темнота чернее, непрогляднее. Я подняла карандаш, которым производила «переписку», но опустить его на металл батареи не успела – ко мне заглянула мачеха. Ее глаза сверкнули во мраке злобно, желто.
– Я что, недостаточно ясно все объяснила? Ты непонятливая совсем?
Мой ответ никому не был нужен. Миссис Лоуренс нарочито громко хлопнула дверью и медленно – чтобы прослушивался и почти физически ощущался каждый звук – повернула снаружи ключ. Повернула и убрала в карман черных джинсов. Я не слышала, но знала наверняка. Она всегда так делает.
Пришлось лечь спать. Только сон не шел. Мысли о ночном разговоре все лезли и лезли в голову. Любопытство и тревога раздирали меня пополам. И все же тревоги было больше. Что там задумала мачеха? Что… Ладно, сейчас мне этого все равно не узнать, лучше завтра спрошу у Леи.
***
Сделать этого мне не удалось. После той ночи Лею я не видела три дня. А потом еще три дня миссис Лоуренс прятала ее от меня, всячески разделяя нас, не позволяя переговорить.
Даже есть приходилось отдельно. Лея питалась на кухне, а я… Завтракала и обедала я в кафе, а вечером меня мачеха запирала в комнате. Я подставляла к окну колченогий стул, садилась на него, закинув ногу на ногу и, уперев в коленку плошку с едой, ужинала, наслаждаясь закатом над промзоной. Огромное алое солнце, перечеркнутое высоковольтной линией, умиротворяло, и нежно дымили высокие трубы, черные, в ярких красках вечерних контрастов.
Как мачеха ни старалась, с сестрой мне все же удалось поговорить.
Это произошло вечером, в пятницу, тринадцатого августа. Весь вечер наш домашний телефон разрывался от многочисленных звонков. Миссис Лоуренс отвечала на них с серьезным лицом, а потом, одна за одной, начали подъезжать машины.
Я, как прежде, сидела взаперти, но рев моторов, скрип тормозов и голоса доносились до меня отчетливо. К мачехе приехали ведьмы южного ковена. Похоже, намечался какой-то серьезный разговор.
Миссис Лоуренс встречала их на пороге строгая и нарядная. На ней было черное платье-футляр до колен, черные же туфли-лодочки. Ее пламенные волосы стягивала костяная заколка в форме розы, а на лицо ниспадала тонкая, как паутина, вуаль – я видела из окна.
Гостьи прошли в дом и расселись в зале. Знакомый скрип диванов обозначил их движения. Заговорили. Нет… Не разобрать ничего. Когда говорят в зале – мне не слышно. Были бы на кухне… Но их так много. Весь ковен, кажется.
Отворилась соседняя дверь на моем этаже. Лея вышла. Подкралась на цыпочках – едва различимый, мягкий звук – к моей комнате. Хрустнул в скважине ключ. Миссис Лоуренс что, его не вытащила?
– Хелен, – тихий шепот проник в мою уютную тюрьму. – Хелен…
– Заходи, – я рванулась к двери и, схватив сестру за руку, быстро затянула ее на кровать.
Сама села рядом.
– Хелен, ты не представляешь, что она придумала…
– Кто, мачеха? – меня терзало любопытство.
– Да… – Лея тяжко вздохнула, – она… инициация…
– Кстати, как прошла твоя инициация? – мои глаза блеснули любопытством. На тот момент вопрос о том, как она прошла у Леи, волновал меня более всего.
– Ох, Хелен, – сестра опустила глаза и покраснела. – Ты даже не представляешь, что там произошло.
– И что же? Не томи, Лея!
– Дай слово, что никому не расскажешь, Хелен… Я была… Я была с мужчиной.
– Что? – мои глаза округлились. – С мужчиной? С каким еще мужчиной?
– Я не знаю.
– Как это не знаешь?
– Я видела его впервые… и он был очень красив и… Ах, Хелен, он делал со мной такое… Такое… И мама смотрела на это, и другие ведьмы тоже. А я… А мне… – она уткнулась носом в мое ухо и зашептала горячо. – Мне все это нравилось. Я чувствовала себя безумной и дикой, свободной, сила будто переполнила меня до краев…
– И тебе не было больно?
Конечно! Конечно, я хотела это выяснить! Ведь сама я еще не познала великого таинства, что происходит между женщинами и мужчинами. Вернее, не познала до конца. Да, признаюсь, у меня был… друг… парень. Джордж. Он доставлял продукты в «Лорд Бекон» на маленьком ржавом пикапе. Мы встречались уже почти год, но так и не дошли до главного. Джордж всегда был сдержан и, как я подозревала, не слишком-то опытен, а, точнее сказать, так же невинен, как и я.