С Императором шли бывалые и тёртые бойцы, совсем недавно сражавшиеся с Семандрой и на Ягодной гряде. Они успели сомкнуть ряды и принять первый, самый страшный натиск вовремя опущенными копьями.
Что-то выкрикнула Сежес, в овраге загудело пламя – чародейка предпочитала не рисковать и пользовалась однажды проверенным средством.
Но и козлоногие кое-чему успели научиться. Они атаковали клином, первые три твари свалились, с разгону насадив себя на копья, однако следующие пятеро перемахнули через падающих собратьев и в один миг расшвыряли спешенных всадников, не успевших выдернуть древки из насквозь пробитых тел.
Из оврага вынеслось несколько бестий, с головы до ног охваченных огнём; но оставшаяся дюжина смяла первую шеренгу и оказалась лицом к лицу с Вольными.
Император видел, как молодой Аастер с размаху рубанул оказавшегося к нему боком козлоногого, видел, как брызнула тёмная кровь и как тварь, перед тем, как повалиться, так лягнула молодого барона прямо в грудь, что тот отлетел, рухнул и уже не поднялся.
Козлоногие бились поистине «как безумные», не стараясь защитить себя, рвали когтями, били тяжёлыми копытами, с лёгкостью отшвыривая оказавшихся у них на пути; Вольные, несравненные бойцы, не дрогнули и не отступили ни на шаг, однако их кольцо оказалось прорвано в считаные мгновения. Кер-Тинор лихо закрутил головокружительную мельницу парой кривых сабель, так, что сразу от двух тварей полетели в разные стороны кровавые брызги – их, к сожалению, было не убить одним ударом.
Император обнажил собственный меч, закрывая Тайде. Его воины превосходили козлоногих числом, храбрости людям тоже было не занимать, и кольцо сомкнулось вновь, уже вокруг самих тварей Разлома, превратившихся из охотника в добычу; победа близка, Сежес вновь что-то выкрикивает, вскидывает руку – с небес на козлоногих падает огненная сеть; сама чародейка, правда, обессиленно клонится, Сеамни успевает её подхватить, тут же резко размахивается, словно сжимая невидимый клинок; дальнейшего Император не увидел, потому что иссечённая, окровавленная тварь играючи отшвырнула Кер-Тинора и, несмотря на вспоротое горло, выбросила обе лапищи, целясь когтями в голову правителя Мельина. Император полоснул наотмашь, рядом возник помятый, но не утративший решительности Кер-Тинор, сабли Вольного запели, и рогатая башка слетела с плеч; однако из охваченного пламенем оврага, на бегу пытаясь сбить пламя, выбегали новые твари, и Император понял, что завёл своих людей в ловушку.
Козлоногие дали разведчикам увидеть небольшой отряд, а сами, наверное заранее, укрыли в том же лесу куда большие силы.
Поддерживаемая Сеамни чародейка тем временем сумела выпрямиться, огненные копья вынеслись из оврага, разя козлоногих в спины и пронзая насквозь; но бестий оказалось слишком много и строй защитников Императора рухнул, твари просто разбросали людей в разные стороны. Не меньше трех десятков созданий с опалённой, местами дымящейся шерстью оттеснили Вольных, несмотря на всё их искусство; рядом с правителем Мельина остались только Сеамни, поддерживавшая бесчувственную волшебницу, Кер-Тинор да проконсул Клавдий.
Лес дрожал от криков, гудения пламени, ночная тьма не дерзала вползти под густые кроны, белая перчатка на левой руке разогрелась сама собой. Козлоногие напирали со всех сторон.
– Бежим, повелитель! – Клавдий решительно потащил Императора за собой.
– Нет! Ума лишился, проконсул!..
– Вовсе нет, – лицо Клавдия сделалось совершенно непроницаемым. – Вовсе нет… мой Император.
В левой руке проконсул сжимал недлинную, но увесистую булаву, увенчанную гладким шаром; правитель Мельина и глазом моргнуть не успел, как оружие взлетело и, описав дугу, врезалось аккуратно в боковину императорского шлема.
Не стало мира, не стало боли и света. Ночь наконец-то взяла своё.
* * *Возвращение в сознание после того, как угостили булавой, – порой ещё неприятнее, чем сам удар. В глазах всё плывет, голова раскалывается от боли и кружится, подступает мерзкая тошнота.
Связанный и обезоруженный, Император лежал лицом вниз в мерно скрипящем возке, уткнувшись в груду дурнопахнущего тряпья. Доспехи с него, правда, снимать не стали, удовольствовавшись сорванным шлемом. Сбоку рухлядь промокла от крови, сочившейся из левой руки; правитель Мельина заставил себя перевернуться – в небе звёзды, уже прошла добрая половина ночи. Ступают и пофыркивают лошади, а рядом к нему прижалась Тайде, тоже связанная. С другой стороны, там, где натекла кровь, – Сежес; она без чувств.
– Гвин… – Какое ж облегчение в этом выдохе!
– Тайде. Жива, – шепнул он в ответ.
– Здесь маги. Радуга. Ждут нергианцев.
– Что с нашими? Кер-Тинор, остальные?
– Не знаю, Гвин, – всё так же, одними губами. – Нас разделило во время боя. А потом… потом Клавдий ударил сначала тебя, а потом Сежес.
– Клавдий. – Внутри Императора только боль, пустота да бессильная ярость. – Предал-таки. Продал. Видать, Тарвуса купить не смогли…
– Не надо так, – легко, словно дуновение. – Я от своих слов не откажусь. Что бы ни сделал проконсул, не обвиняй его в предательстве.
– А что ж ещё с ним делать!..
– Ничего не делать. Ждать, Гвин, ждать. Сежес они опоили, у тебя забрали белую перчатку, но зато отогнали тварей.
– Как?! Радуга способна приказывать козлоногим?
– Нет, Гвин. Куда им… наверное, опять жертвоприношение. Твари нас словно не видели, метались туда-сюда, резались со всадниками, с Вольными…
– Кер-Тинор – видел, как Клавдий меня… как проконсул предал?
– Нет, – покачала головой Сеамни. – Бестии оттеснили их чуть раньше.
– Эх, Вольные… – только и вырвалось у Императора.
– Не суди строго, – назидательно сказала Сеамни. – Ни один из них не отступил, их просто смели, словно лавиной.
– Ты словно и не в плену сама…
– Я-то? В плену, Гвин, в плену, вместе с тобой, но я верю Клавдию. Понимаешь – верю!
– А я – нет, – скрипнул зубами Император. – Он бы сказал, предупредил… мы разыграли бы «пленение», если на этом настаивали маги, и тогда…
– Оставь, Гвин. Лежи тихо и береги силы. Я чувствую, что ехать нам осталось недолго.
– А что они собрались с нами сделать, ты не чувствуешь?
– Отчего ж нет, конечно, чувствую, – совершенно спокойно ответила Дану. – Принести нас троих в жертву.
– Весело, ничего не скажешь.
– Ничего. Мы ещё увидим, кто посмеётся последним. – Казалось, уверенность Тайде ничто не поколеблет.
Скрипит возок, ныряет по ухабам и рытвинам; не последняя ль это твоя дорога, правитель Мельина?
* * *– Прекрасная работа, благородный господин Клавдий Септий Варрон. Уже не «проконсул» Клавдий. Правда, пока ещё и не «Император», но за этим дело не станет. Радуга неукоснительно держит данное слово.
– Пока что слово держал я. Привёз вам всех троих. Сам оглушил…
– Да, да, конечно. Но не надо забывать, что именно Радуга вместе с Нергом устроила эту засаду козлоногих. И она же лишила тварей силы, когда дело было сделано.
– Что, все погибли?
– Разумеется, нет! Мы не звери, принесены только совершенно необходимые жертвы, без которых всё это не выглядело бы убедительно. Вы, сударь командующий армией Империи,