– Гувернантка уволилась, – глухо проговорила Бетти, не отнимая рук от лица. – Мы поссорились, она развернулась и ушла. Я ни в чем не виновата – эта глупая девчонка не желала меня слушать.
Марио окинул меня взглядом и снова повернулся к жене.
– Если гувернантка ушла, то кто, черт побери, это? – Он махнул в мою сторону рукой со стаканом.
Бетти осторожно приподнялась на диване и посмотрела на меня:
– Не знаю. Она просто вошла и начала прибираться, потом накормила и успокоила детей – слава тебе господи! А то они не умолкали ни на минуту.
– Ее прислала администрация?
Марио осушил стакан и так небрежно швырнул его на стол, что он чудом не разбился.
– Я же сказала – понятия не имею, кто она такая. Наверное, ее прислали, потому что дети устроили такой тарарам. Может, кто-нибудь из постояльцев опять пожаловался на шум. А где ты, собственно, пропадал? В баре, конечно?
Дэймон, должно быть, почувствовал, что родители вот-вот поссорятся. Он обхватил ногу отца руками, потерся об нее лицом и попытался отвлечь его на себя.
– Папуля! Папуля!
Марио немного смягчился и спросил:
– Что такое? Что у вас тут стряслось?
Он нагнулся и взъерошил сыну волосы.
– Спагетти невкусные. Я не захотел их есть. А тетя купила мне гамбургер. – Дэймон махнул в мою сторону рукой.
– Это я ей объяснила, как заказать еду по телефону, – с гордостью добавила Коллин.
Наши глаза впервые встретились, и с минуту Марио Ланца не отрываясь глядел на меня. Он словно подмечал каждую деталь, от поношенных туфель до выбившихся из прически прядей. Еще никогда на меня не смотрели так пристально, и я невольно опустила взгляд.
– Вас прислало агентство? – спросил он по-итальянски.
– Простите, синьоре Ланца, простите, пожалуйста, – только и смогла выдавить я.
– Простить? За что?
– Я не гувернантка, – призналась я.
– Тогда кто же? – резко спросил он. – Вы работаете в отеле?
– Нет, синьоре. Я стояла в толпе у входа, когда вы приехали, а моя сестра спела для вас Be My Love, помните? У нее очень красивый голос.
Он нахмурился:
– Помнить-то помню. Но это не объясняет, что вы делаете у меня в номере.
– Я только пришла спросить, не согласитесь ли вы послушать сестру еще раз. Ей так хочется стать певицей…
– И вы просто взяли и вошли?
– Дверь была открыта… Ваш сын бегал по коридору… Я привела его в номер.
Он опустил взгляд на Дэймона.
– Это правда? Ты что же, хотел сбежать?
Мальчик кивнул.
– Мне не понравились спагетти.
– Эх ты, проказник! – Марио ласково улыбнулся сыну и опять взглянул на меня: – Спасибо, что привели его.
– Не за что, синьоре. Я сейчас уйду. Извините за вторжение.
Я двинулась было к дверям, но тут Бетти схватила Марио за руку.
– Не отпускай ее, – взмолилась она. – За ними больше некому присмотреть. Как мне идти с тобой на прием? Не могу же я бросить их одних!
– Боже, Бетти, эта девушка просто зашла сюда с улицы – без спросу! – Марио снова перешел на английский, но говорил медленно, и я улавливала общий смысл. – Мы понятия не имеем, кто она такая. Нельзя оставлять детей с первой встречной. Поговори с портье. Пусть найдет кого-нибудь на сегодня, а завтра позвонишь в агентство, и тебе пришлют новую гувернантку.
– Но она умеет обращаться с детьми гораздо лучше гувернанток из агентства. Марио, дорогой, пусть она останется!
– Я была бы рада помочь, – робко вставила я, не желая упустить такой шанс. – Я хорошо лажу с детьми и привыкла много работать.
– Конечно. – Все эти бытовые неурядицы явно начинали его раздражать. – Если хотите устроиться к нам гувернанткой, принесите обычные рекомендации. Отдадите их моей жене, и тогда она решит.
– Рекомендации? – растерянно переспросила я.
– Ну да. От врача, священника, бывшего работодателя или еще кого-нибудь в том же духе.
– Я не могу… – пробормотала я.
– Нет рекомендаций – нет и места. Иначе никак.
Марио Ланца потянулся к дверной ручке, и я поняла, что такой возможности мне больше не представится.
– Мне не к кому обратиться.
Его пальцы уже сомкнулись на ручке. Он вздохнул:
– Не понимаю, что тут такого сложного? Попросите семейного юриста или учителя – любого человека, который может за вас поручиться.
– Мне некого попросить. – Из глаз покатились жгучие слезы, и я яростно вытерла их кулаком. – Я бросила школу в четырнадцать, чтобы заботиться о младших сестрах. Учителя меня уже не помнят.
– Что же, очень жаль. Большое спасибо, что помогли моей жене, но взять вас на работу мы не можем. Ни один здравомыслящий человек не наймет гувернантку без рекомендаций.
Он открыл дверь, и я увидела за ней коридор и лифт, на котором мне предстояло спуститься вниз, к разочарованной Кармеле.
– Синьоре, моя мать – проститутка.
Я в ужасе зажала себе рот рукой: я старалась не произносить этого слова даже в мыслях и не могла поверить, что оно сорвалось у меня с языка.
Марио Ланца в изумлении отступил назад, а потом вдруг рассмеялся:
– Ваша мать – римская проститутка? И вы еще надеетесь, что я позволю вам присматривать за моими детьми? Я что, по-вашему, pazzo?[18]
– Синьоре, я не хочу такой же судьбы ни для себя, ни для сестер. – Я разрыдалась по-настоящему, уже не пытаясь скрывать слезы. – Я хочу другой жизни. Я готова работать допоздна, готовить, мыть полы – все, что скажете. Пожалуйста, дайте мне шанс. Помогите моим сестрам.
Лицо Марио Ланца было по-прежнему сурово, но я продолжала говорить, как будто одними словами и силой воли могла заставить его понять, что я хороший человек.
– Если вы доверите мне своих детей, я буду заботиться о них, как о родных братьях и сестрах, – пообещала я. – А мои сестры мне небезразличны, синьоре. Я их люблю. Они для меня дороже всего на свете.
Марио Ланца направился к телефону. Я испугалась, что он позвонит портье, и меня прогонят, вышвырнут на улицу, может, даже вызовут полицию.
И снова мою судьбу решил Дэймон. Он подбежал, вложил свою ладошку мне в руку и стал шептать, чтобы я больше не плакала. Даже после этого другой человек мог бы прогнать меня, но, как я вскоре узнала, у Марио Ланца было большое сердце – больше, чем у многих других. Наверное, поэтому он и пожалел меня в тот день.
– Как вас зовут? – спросил Марио. – И сколько вам лет?
– Меня зовут Серафина Маджо, – ответила я дрожащим от слез голосом. – Мне скоро исполнится двадцать.
Марио достал из кармана и протянул мне накрахмаленный носовой платок:
– Вы рассказали мне всю правду?
– Да, всю правду – клянусь. – Прижав платок к лицу, я вдыхала его запах – запах мускуса, мыла и сигар. – Моя мать хорошая женщина – пожалуйста, поверьте. Я ее очень уважаю, однако не хочу такого же будущего для себя и сестер. И я не знаю, что мне делать, если никто меня