Городские лошади были совсем другими. Они носили шляпы и целый день только и делали, что ходили по кругу. Правда, и сама Кейт делала то же самое.
Я тоже хожу по кругу, цок-цок-цок, думала она.
С улицы модный дом «Chez Ninon» выглядел в лучшем случае неприметно. Он занимал несколько помещений на втором этаже в одном из офисных зданий на Парк-авеню, так что ничего не стоило пройти мимо него – но так, собственно, и было задумано. Осторожность и неприметность были основой бизнеса. Большинство клиентов «Chez Ninon» состояло в списках «Синей книги»[10]; немало было и представителей старинных богатых семейств. Владелицы модного дома, Софи Шоннард и Нона Парк, тоже состояли в «Синей книге». И обе были поистине великолепными плутовками.
Кейт рассказывали, что эволюция мисс Софи и мисс Ноны и их вступление на стезю «художественного воровства» являли собой постепенный процесс, зависевший от спроса и предложения. Почти сорок лет Хозяйки «Chez Ninon», как они себя называли, держали маленький магазин-ателье в торговом доме «Бонвит Теллер», где шили платья на заказ, всегда по оригинальному образцу. Но время шло, и все чаще их знакомые и друзья, состоявшие, как они сами, в «Синей книге», требовали настоящей французской моды, но желательно без французского ценника на платье. И вот, отдавая дань дружбе и соответствующему достойному происхождению, мисс Софи и мисс Нона стали регулярно летать в Париж и в прямом смысле красть там образцы самой модной одежды, представленной на разнообразных показах.
Шанель, Ланвен, Нина Риччи, Карден, Живанши, Баленсиага – показу каждой коллекции этих знаменитых модельеров мисс Софи и мисс Нона уделяли самое пристальное внимание; они впивались в каждую модель цепким взором, а затем опрометью бросались в ближайшее кафе и мгновенно по памяти зарисовывали увиденное. Вернувшись в Нью-Йорк, они воспроизводили на основе сделанных зарисовок штук пятьдесят или даже больше новых моделей, но каждую из них – не более чем в четырех экземплярах. А для особых клиентов, например для Первой леди, предлагались эксклюзивные копии той одежды, которая – как они знали – может вызвать интерес у подобных особ, и, естественно, цена на такие изделия была соответствующая. Не имело ни малейшего значения, с какого модного показа был украден тот или иной дизайн; на готовые изделия Хозяйки всегда пришивали собственный ярлык: «Chez Ninon. Нью-Йорк. Париж». Когда очередная коллекция была готова, мисс Софи и мисс Нона откупоривали бутылку шампанского и ровно в три часа дня открывали двери своего модного дома. Показ коллекции проходил три дня, со вторника по четверг, но обычно все бывало распродано уже в первый день, по принципу «Кто первый пришел, тому и досталось». Но приходили, разумеется, только по приглашению.
Каждый новый сезон Chambre syndicale de la haute couture et du pret-a-porter[11] заставляла «Chez Ninon» платить некий «залог» французским модельерам. Хозяйки всегда произносили слово caution, залог, как «cow-see-on»[12] – им казалось, что сумма и без того чрезмерная, а потому о произношении можно не слишком заботиться. Платить приходилось каждый раз, иначе их попросту не пустили бы на показы. И Хозяйки платили, а уж дальше им никто помешать не мог.
Мисс Ноне было уже далеко за семьдесят, но насколько «далеко», сказать было трудно. Она всегда пребывала в полной боевой готовности, одевалась в те оригинальные модели, которые сама же бесстыдно и скопировала, и на любом знаменитом показе требовала себе место в первом ряду. «Мейси», «Маршал Филд», «Орбах», даже «Бонвит Теллер» – где бы ни происходил показ, мисс Нона, если, конечно, хотела, всегда занимала самое почетное место, которое обычно занимает потенциальный покупатель. У нее были очень острые локотки и вид свергнутой с престола герцогини, так что никто не решался ей отказать. Ее партнерша, мисс Софи, лишь ненамного младше Ноны, обычно тащилась следом за партнершей, извиняясь и с точностью хирурга оперируя своим обаянием южанки. Впрочем, обе Хозяйки не потерпели бы ни малейшей попытки проигнорировать их или не дать им слова. Они всегда были очень точны в своих требованиях и никогда никому не уступали.
«Удивительные и поистине одержимые» – так однажды охарактеризовал их кто-то из редакторов журнала «Вог». А издатель журнала «Харпер базар» Кармел Сноу сочла их самыми «проницательными американскими покупательницами парижской моды». Мисс Нона даже как-то снялась в рекламе лака для ногтей. В общем, это были две очаровательные пиратки, но тем не менее все же пиратки.
К счастью, они никогда не приходили на работу раньше десяти.
Кейт любила раннее утро, когда в большие окна мастерской струился яркий свет, а швейные машины в отделе прет-а-порте еще молчали. Покрытые черной с золотом эмалью громкоголосые звери, они были снабжены допотопным ножным приводом и, перегревшись, частенько обжигали девушкам пальцы и предплечья – а перегревались они постоянно. Швеи из отдела прет-а-порте стояли в «Chez Ninon» на самой нижней ступени; они целыми днями жали на педали своих швейных машин, как на педали органа, успевая, впрочем, и болтать друг с другом, и весело смеяться. У многих волосы были накручены на бигуди в ожидании вечернего свидания; другие стягивали локоны шнурком на затылке, чтобы те не мешали; быстрые глаза и еще более быстрые руки помогали им строчить практически без оглядки. Кейт никогда не могла понять, зачем такой талантливой швее, как Пег Харрис, целыми днями торчать за машинкой и строчить одно за другим дюжины самых обыкновенных платьев, но Пег любила свою работу. «Одевать народ – дело очень даже благородное», – каждый раз говорила она тем, кто спрашивал, зачем ей такая скучная работа. Кейт была с ней согласна, но сама-то она определенно предпочла бы одевать Первую леди.
Кейт бросила газеты на рабочий стол и поставила чайник. С утра она любила выпить горячего чая. Было слышно, как мистер Чарльз разговаривает по телефону за закрытой дверью своего кабинета. Ноэль Чарльз считался «внутренним дизайнером» «Chez Ninon» и непосредственным начальником Кейт. У него были совершенно серебряные волосы, и он был абсолютно безупречен во всем, вплоть до кончиков тщательно ухоженных ногтей. Говорил он с еле заметным европейским акцентом и всегда утверждал, что у него бельгийские корни, но, с точки зрения Кейт, его акцент не был похож ни