— Где остальные?
— По моему распоряжению спустились вниз, за кипятком. Время уже к ужину.
— То, что следите за ужином, — нормально, ефрейтор. А то, что не наблюдаете за высланной разведкой, — очень плохо.
— Так ведь туман, товарищ командир, — отозвался парень.
Так и есть, всего-то лет шестнадцать, еще голос не сломался до конца, а уже… Ох, и плохо с ребятами, если до такого дошло.
— В туман-то и нужно смотреть, рядовой. К тому же они сейчас жизнью рискуют. Понимаете?
— Мы тоже, — выдохнула девушка. В этом чувствовалась и усталость от бессмысленной по ее понятиям службы, и такое явное раздражение на командира, который явился не вовремя.
— Не дай Бог, девушка, чтобы я тебе напомнил эти слова, — отозвался Ростик.
— Свет! — отозвался парень.
Теперь стало видно лучше — в том месте, где должна была находиться ночевка, горела осветительная ракета. Самое паршивое, что она была красная, — уж цвет-то туман скрыть не мог. А красная, как всегда, была сигналом тревоги.
Ростик опустил голову. Потом поднял и заставил себя смотреть туда, где кипел бой. Теперь это не вызывало сомнения, слишком явственно вспыхивали лучи слитного огня лазерных ружей. И слишком часто на их фоне повторялись вспышки «сорвавшихся», как иногда говорили, выстрелов, когда лазерный шнур по непонятной причине разрывался всего лишь в полусотне метров от стрелка, как шаровая молния, как цветок очень жаркого огня.
— Как же так, — отозвалась девушка. — У них же были бакумуры, мы специально им десять волосатиков придали, чтобы…
— Чтобы что? — спросил Рост. Но ответа не дождался. — Без волосатиков их бы наверняка в ножи взяли. А так — они еще сопротивляются.
— До утра дотянут? — спросил парень.
— Не знаю, — отозвался Ростик. — Все зависит от того, сколько там пернатых и насколько решительно, они навалились.
Но он уже знал, что их очень много и навалились они зло — вспышки слились в общее зарево, без причины ребята так палить не будут.
— Может, ударить оставшимися силами? — спросила девушка. — Этим в тыл?
— Я думаю, они того и ждут, — печально произнес Рост. Теперь он знал, что все было ошибкой — и разведка с ночевкой в двадцати километрах от главной базы, и разъединение сил, и отсылка последнего гравилета с Рымоловым и сопровождавшей его девицей.
А еще он знал, что теперь не уснет. И ведь понимает, что ничего поделать нельзя, а будет сидеть тут и таращиться в темноту до самого утра.
— Так что же, мы будем тут, а они…
— Да, они будут умирать там, а мы останемся здесь, — жестче, чем хотелось, отозвался Ростик. — Это и есть война. А теперь помолчим. И усилить круговое наблюдение, я не хочу, чтобы пернатые и нас захватили на арапа.
Они не захватят. Крепость глухая, зашитая, как каменный мешок. Когда закрываются ворота, единственная возможность попасть внутрь — взобраться по стенам на крышу и попытаться пробиться к этой башенке, где они сейчас находились. Но взобраться сложно, стены сделаны с отрицательным наклоном, небольшим, но лестница, если она не до верха, будет бесполезна. На галереях через узкие бойницы и подавно не пролезть — там не всякая крыса сумеет просунуться, не то что пернатый, а вот выстрел в упор из них получить можно… Даже гравилеты садятся тут перед воротами, а потом их заводят внутрь на малой высоте.
Нет, на крепость они нападать не будут, для нас они придумали что-то другое, — еще раз вздохнул Ростик. Мельком он вспомнил вчерашнее, с позволения сказать, совещание и тут же поскорее о нем забыл. А потом постарался вообще ни о чем не думать. Лишь смотрел во тьму, прислушивался к перекличкам часовых на галереях и считал время до рассвета.
Прошел примерно час после первой атаки, огонь затих. Часа через три он возобновился, уже чуть ближе. Но звуки по-прежнему не проходили в этой серой водяной взвеси. Это приближение немного обнадеживало, но не слишком. Ростик понимал, что к крепости не пробьется ни один из людей Квадратного. Не сможет пробиться, это просто не в человеческих силах… И подпускают их чуть ближе лишь для того, чтобы — чего на свете не бывает? — выманить из крепости спасательную вылазку и убить еще больше людей.
Незадолго перед рассветом пальба вспыхнула еще раз. Уже совсем близко, километрах в трех, примерно там, где обычно рабочие бакумуры резали торф. Там находилась очень хорошая — просторная и сухая — гряда торфяных валов до трех-четырех метров высотой. Работать было легко и относительно безопасно — крепость-то рядом. Три километра по местным масштабам — плевое дело, двадцать минут бега даже в доспехах.
Теперь из тумана стали доноситься сухие, очень тихие выстрелы из лазерных пушек. Значит, ружьям они дают остыть, или у них патронов осталось в обрез, или… Это была самая паршивая идея — у старшины уже не осталось людей, которые управляются с ружьями.
— Михайлова, сколько они взяли пушек?
— Четыре, по одной на отделение, — отозвался мужской голос.
Ростик оглянулся. Так, теперь тут стояли и те двое наблюдателей, которых он сначала не застал, которые якобы ходили за кипятком, хотя не должны были этого делать. Может, вклеить им? Нет, сейчас я сорвусь на бессмысленную ругань, подумал Рост. Да они и сами, наверное, все понимают. Все-таки он не удержался:
— Как фамилия?
— Старший ефрейтор… — пробормотал фамилию так, что не разобрать. Стыдно.
— Плохо служишь, старший ефрейтор. Пост оставил и дурачком прикидываешься.
Молчание. Ну и хорошо. Так даже лучше.
Потом, когда глаза уже наполнились глубокой, гнездящейся под черепом болью от перенапряжения, включилось Солнце. Ростик встал:
— Гарнизон, в ружье! Михайлова, собрать одно отделение перед воротами через десять минут.
— Есть.
Но поделать что-либо они не успели. Старший ефрейтор, который испугался назвать свою фамилию, вдруг прошептал:
— Командир, смотрите!
На залитом отвесным солнцем торфяном склоне, поднимающемся к скале, на которой стояла крепость, виднелась единственная качающаяся фигура. В доспехах, на которых были видны потеки грязи, какой-то светлой глины и копоти. Или крови… Из-за спины этой фигуры торчал ствол автомата, обычного русского автомата, но в руках человек нес пушку пурпурных — довольно мощное оружие, способное в умелых руках творить чудеса.
— Всем постам! — заголосил Ростик, сбиваясь чуть не на фальцет. — Прикрывать! Пять человек — за мной!
Он не знал, откуда возникнут эти пять человек, — ребятам, которых он решил не будить до рассвета, формально можно было оставаться в казармах… Но он не ошибся. К рассвету никто в крепости уже не спал, и, когда он слетел по лестнице, когда добежал до ворот, на ходу жестом приказывая здешнему постовому открыть узенькую боковую калитку, около него уже были какие-то люди. И даже