Ростик стоял в верхней башенке рядом с гелиографом, направленным на Перевальскую крепость. Михайлов и оказался тем самым связистом, который был способен подменить погибшего в разведке старшего сержанта, посылавшего донесения прежде. Теперь он молотил на подвижной рамке выставленной под солнце жесткой дюралевой конструкции. Фокус был в том, что эта рамка выдвигалась из специальной ниши, когда работала, а сигнальный рычаг был так ловко изогнут, что телеграфист работал, не подставляясь под выстрелы противника.

А впрочем, никакого противника на расстоянии выстрела и не было видно. Все бегимлеси словно испарились, их не было ни вблизи, ни даже поодаль. Но Рост не сомневался: стоит кому-то из людей оказаться на равнине и попытаться удрать, пернатые бойцы обязательно появятся.

— Есть, командир, связь установлена, — доложил Михайлов.

Но Ростик уже и сам увидел дальний, но четкий блеск зеркала в районе Перевала. Он собрался с духом и отчетливо, негромко начал диктовать:

— «Докладываю. — Михайлов послушно и быстро, как на пишущей машинке, застрекотал подвижными жалюзи. Ростик мельком подумал — рассказать кому-то, что это они с Квадратным впервые опробовали этот способ связи тут, в Полдневье, так никто и не поверит. — Ввиду применения противником оружия, от которого не существует защиты, решил эвакуировать гарнизон. Точка. Прошу оказать поддержку с воздуха, так как наверняка буду атакован противником численностью более пяти тысяч бойцов. Точка. Также прошу выслать машины для эвакуации раненых, детей и беременных женщин. Точка. Прошу поддержать огнем на последнем этапе марша и принять выходящий из окружения гарнизон. Точка. Как поняли?»

— Поняли хорошо, — отозвался Михайлов, и не мог не отозваться с той фамильярностью, которая иногда появляется между командирами и связистами. — Классный телеграфист у них там сидит… «Поддержку окажем, гравилеты придут только под вечер. Может быть, будет только один. Не оставляйте оружия противнику, если возможно, используйте его до истощения боеприпасов».

— Это кто же такой умный там считает, что я не знаю, что делать с боеприпасами? — спросил вполголоса Рост.

— Передавать, товарищ командир? — спросил Михайлов.

— Передавай вот что… И впредь без «товарища», понял? — Рост подумал. — «Движение начну завтра утром, возможно, без предварительного подтверждения. Большая благодарность неизвестному советчику про боеприпасы — иначе как бы мы догадались?»

— У меня нет вопросительного знака в таблице, — шепотом сказал Михайлов.

— Ну так напиши без вопросительного. Все. Конец связи.

Но стоило Ростику повернуться, как он чуть не налетел на Каратаева. Тот стоял и, щурясь, смотрел на дальние ответные блески.

— А может, все-таки не торопиться? — спросил он задумчиво. — Ну положили они что-то к воротам, ну залили мы ворота наглухо — чем теперь-то они смогут нам повредить?

— Умел бы — помолился, чтобы хоть до утра досидеть, — немедленно отозвался Ростик. — Как бы нам ночью не пришлось драпать.

И решил обращаться к этому человеку тоже на «ты». Особенно при подчиненных.

— Я не понимаю… — начал было Каратаев.

— Командир, — донеслось откуда-то снизу. И к нему из темного квадрата, ведущего в крепость, поднялась фельдшер. Она дышала, словно за ней гнались. Увидев Ростика, она поморгала и тут же стала говорить в своей обычной, напористой манере:

— У меня один из солдатиков умер. Неизвестно от чего.

— Как так умер? — не понял Рост.

— Тот, что стоял вчера на посту у ворот и заливал последние щели.

— Так… — Рост растерянно посмотрел на Каратаева. — А ты говоришь, «торопимся». — Он снова посмотрел на фельдшера. — Что это — инфекция? Труп выбросили или сожгли?

— Нет, — чуть растерянно отозвалась фельдшер. — Я его обследовала… Ведь нужно знать, что это. И в общем, я убеждена, что это токсины. Отравление какими-то очень мощными токсинами, воздействующими на нервную систему. Понимаете, приборов у меня нет, но симптоматика…

— Сколько у нас времени?

— Я думаю, с каждым часом ситуация будет только ухудшаться. Для некоторых из нас уже слишком поздно.

— Тогда так, Михайлов, поторопи ребят на Перевале с гравилетом. Скажи, что у нас нет выхода, уходим сегодня, еще до темноты.

— До темноты? — ахнул Каратаев, но спорить не стал.

— Кто у нас дежурный по гарнизону? Впрочем, не важно… Пусть собирает всех людей и волосатиков, разбирают тачки и из дюралевых листов делают листовые волокуши. На них потащим раненых и оружие.

— Сколько нужно волокуш? — спросил вдруг Герундий, подскочив к Ростику, словно он и был дежурным.

— Лучше, если их будет пять… Да, не меньше пяти. В каждую запряжем по десять волосатиков, другие будут отдыхать. Так. Следующее: волосатики пусть вяжут из ремней и тряпок — что найдут — постромки. Они знают, как это делать, для грузовых телег не раз себе делали. И третье… — Он задумался. Ах, как не хватало Квадратного. — Ладно, оружием займусь я сам. Каратаев, тебе придется озаботиться людьми. Чтобы все раненые, дети волосатиков и беременные девушки бакумуров тоже были отправлены на Перевал. В этом переходе мне нужны только функциональные и эффективные бойцы — никаких обозников и слабаков.

— Хорошо, — кивнул Каратаев. — Кроме того, полагаю, что я, как представитель центра, должен буду отправиться на Перевал, чтобы…

Рост подошел к плешивому мужичку, не веря своим ушам. Должно быть, в его лице появилось что-то, что заставило Каратаева попятиться.

— Ты чего, Гринев? Вместо себя я оставлю… вот. — Он указал на Герундия. — Он лучше, чем я, сможет…

— Если ты, — спокойно, как-то даже лениво проговорил Рост, — уж не знаю твоего официального звания и статуса, попытаешься залезть в летающую лодку, я самолично выстрелю тебе сюда. — И Рост довольно сильно стукнул указательным пальцем Каратаева в лоб, между бровями. — Как дезертира и труса. Понятно? — Оба помолчали. — Грузить только детей, раненых и беременных женщин. И пойди найди себе хотя бы пистолет, иначе… В общем, о твоем поведении будет доложено. Поэтому сейчас тебе нужно быть или молодцом, заслуживая прощения, или не быть вообще.

— Ты не так понял… — заныл Каратаев,