— Ха-а… — выдохнул я тяжко. — Не напоминай мне об этом типе.
— Поговорить с ним все равно придется, — ухмыльнулся Щукин. — Как ни крути, а он помог нам.
— Он из семьи предателей, не могу я его к себе взять.
— Ох уж эти ваши японские заморочки, — покачал головой Щукин.
— Тут даже не в традициях дело, — попытался я пояснить. — Скорее, в принципах. Простить эту семью — означает сдаться. Получается, они нас измором взяли.
— Это если просто простить, — заметил Щукин. — А Правый Глаз нам действительно помог.
— В чем именно? — приподнял я бровь.
— Задержал Виртуоза, — ответил осторожно Щукин. — Достойное и очень сложное для Мастера деяние.
— А если бы не задержал? — продолжал я спрашивать.
— Хм, — задумался он. — С такого ракурса я на ситуацию не смотрел.
— Вот-вот, — покивал я. — Меня бы все равно не взяли, слишком шустрый я для диверсантов. Меньше разрушений на базе? Да. Меньше смертей? Очевидно. Но мне лично-то за что его прощать? Даже не так: лично я за тех же спасенных наемников простил бы его. Только его. Но я наследник, мои решения — это решения рода. И прощать его и его семью от лица всех Аматэру? Для этого он как минимум должен спасти мне жизнь. Только вот это за пределами его возможностей.
— Ну да, — произнес Щукин задумчиво. — Действительно. Род не настолько слаб, чтобы прощать за подобное. Смелость? За это и деньгами можно заплатить.
— Видишь? Тут никаких японских заморочек. Просто старая история, которая могла произойти где угодно.
— Ладно, — вздохнул Щукин. — Как скажешь. Но ты подумай, как решить этот вопрос. Мастер-лучник нам точно не помешает.
— Клаусу об этом скажи, — отмахнулся я. — Пусть наймет старика. Тот же наемником был, может, и решит вспомнить былые деньки.
— Ты и скажи, — усмехнулся Щукин. — А я скоро в Токио еду, мне не до этого.
— А, — махнул я рукой. — Где там мой чай, кстати? Эйка! Пусти ко мне мой чай! — крикнул я.
* * *При моем приближении, а подходил я к нему сбоку и чуть сзади, Шима поднялся на ноги и, повернувшись ко мне, поклонился.
— И как ты узнал, что это я?
Этот вопрос меня действительно интересовал, так как при приближении других людей Правый Глаз не спешил вставать, следовательно, он не только умудрился заметить заранее, но и опознать.
— Семейное камонтоку, Аматэру-сама, — ответил он. — В бою не очень применимо, а вот вне боя и перед его началом не раз выручало.
Удивил. Признаю, этот тип меня удивил. У этой семейки, оказывается, и камонтоку есть. То есть оно, конечно, почему бы и нет — семье Сугихара вполне достаточно лет, но как-то я об этом даже не думал. Спрашивать, что именно делает камонтоку Сугихара, я не стал, все-таки это личное.
— Может, у вас еще и Виртуозы были? — поинтересовался я, постаравшись не выдать удивления.
— Были, Аматэру-сама, — ответил он.
Совершенно спокойно ответил. Ни гордости, ни смущения, ни какой-либо другой эмоции старик не выказал.
— И мой род не взял вас обратно? — поднял я брови.
— То были благостные времена, Аматэру-сама, — пожал он плечами. — Виртуозов всем хватало.
Виртуозов никогда не хватает. Но думаю, он имеет в виду общую силу тогдашних Аматэру, из-за которой они сумели пересилить жадность.
— И вы до сих пор простолюдины, — покачал я головой.
— Сам удивляюсь, Аматэру-сама, — чуть вздохнул он.
— Так, может, ну его на фиг? — спросил я. — Смените фамилию, переберетесь в другую страну, благо тех стран полно, и заживете себе в удовольствие.
— А как же честь? — чуть улыбнулся он.
— Честь — слишком эфемерная штука, чтобы столетиями отказывать себе в том, чего вы достойны, — ответил я. — В чем ваша честь — сидеть у нашего порога и выпрашивать прощение, которое вам не нужно?
— Это слишком сложный вопрос, Аматэру-сама, — прикрыл он глаза и чуть склонил голову. — Может, нам это просто нужно?
— Тогда это не честь, а необходимость, — хмыкнул я.
— Еда тоже необходимость, но лишение себя еды во имя какой-то цели — уже достоинство.
— Все-таки достоинство, — произнес я, глядя в глаза поднявшего голову старика. — Не честь. Так какое нам дело до вашего достоинства? — Подождав немного, пока он ответит хоть что-то, вздохнул, так ничего и не дождавшись. — Уходите, Сугихара-сан. Ищите свое достоинство в другом месте.
— Наше достоинство не имеет никакого отношения к нашему раскаянию. — Заговорил он. — И к чести, которую я упомянул лишь для поддержания беседы. Мы лишь хотим исправить ошибку, допущенную нашим предком. Исправить, Аматэру-сама, а не выпросить прощение. Если вам нужна жизнь — берите ее. Я готов умереть здесь и сейчас. Если нужна служба, то я сделаю все, что вы скажете. Я не прошу смилостивиться над нами, я прошу шанса отработать эту милость.
— Отработать? — приблизился я к нему. — Эта игра между твоей семьей и моим родом идет уже восемь сотен лет. Знаешь, сколько мне потребовалось лет, чтобы из фактически сироты, сына дважды изгнанных, стать аристократом? Семь. Всего лишь семь лет. У меня была цель. А что делали вы восемьсот лет? Мне на хрен не нужна твоя жалкая жизнь, и жизнь твоей семьи тоже. Отработать? И как? Мне не нужна ваша отработка, я и без вас справлюсь. Ладно, забудем о этих сотнях лет. Что сделал лично ты, чтобы заработать прощение? Где ты был, когда Аматэру Атарашики в одиночку держала на плечах десять тысяч лет истории? Одна. Женщина. Нуждалась хоть в какой-то помощи. Где ты был? О каком достоинстве может идти речь, если вы лишь просите? О какой чести, если вы только говорите о ней? О каком раскаянии, если вы вспоминаете о нем, лишь когда вам удобно? Ведь как удачно ты пришел, как раз, когда у Аматэру появился новый наследник. Принятый. Не успевший пропитаться духом древнего рода. Уж он-то может и соблазниться Мастером-лучником. Я собрал свое богатство и эту армию в одиночку, будучи простолюдином. Подростком. А что ты сделал, чтобы заработать свое прощение? У меня была цель, она до сих пор есть, и я иду к ней. А вот у вас никакой цели нет. Лишь традиция сидеть у нашего порога.
После того как я замолчал, немного сбледнувший старик отошел от меня на пару шагов и медленно сел на колени, после чего склонился, уперев лоб в землю.
— Вы истинный сын своего рода, Аматэру-сама, — произнес он глухо. — Молю вас, помогите. Направьте недостойных на путь исправления. Сколько бы это ни потребовало времени, хоть тысячу, хоть десять тысяч лет, мы отработаем. Молю, дайте нам шанс. Всего лишь шанс.
Наверное, все же не «истинный сын». Атарашики на моем месте послала бы его куда подальше, а я просто молча ушел, так и не дав ответа. Никакого. Жадность и стяжательство —