Министр иностранных дел Латвии В. Мунтерс заявил от имени всех трех прибалтийских стран, что они придерживаются «строгого нейтралитета» и не желают принять гарантий Великобритании, Франции и СССР. Фактически прибалтийские страны стремились к тому, чтобы их нейтралитет был гарантирован не только тремя державами, но и Германией, а при отсутствии гарантии со стороны Германии они боялись примыкать к англо-франко-советскому блоку.
Однако реальная ситуация не исключала прямого и косвенного германского вмешательства. Очевидно, что руководство СССР считало возможным вмешательство во внутренние дела стран Балтии в случае прогерманского государственного переворота или резкого изменения политического курса балтийских стран, поворота к политике в пользу агрессии. В условиях угрозы фашистской агрессии против Прибалтийского региона правительства Литвы, Латвии и Эстонии провозгласили политику нейтралитета своих стран. Но это вовсе не гарантировало их безопасность.
К 1939 году Германия заняла практически монопольное положение в торговле с Эстонией, Латвией, Литвой. Усилились и политические контакты государств Прибалтики с Германией. Прогерманская ориентация внешней политики была характерна для всех государств Прибалтики. В июне 1939 г. эти страны заключили с Германией договоры о ненападении; начавшееся в 1935 году сотрудничество военных Эстонии и Германии выражалось в обмене разведывательной информацией, стажировке эстонских офицеров в Германии и т. п[62].
Летом 1939 года внимание международной общественности привлекли визит в Эстонию начальника генерального штаба сухопутных войск Германии генерала Гальдера и пребывание германского военного корабля «Адмирал Хиппер» в Таллине. Информированным кругам Западной Европы стало также известно о визите в Эстонию начальника военной разведки Германии (абвера) адмирала Канариса и других офицеров германской разведки[63].
В этом контексте важно свидетельство видного сотрудника германской военной разведки Рихарда Протце. В интервью английскому публицисту И. Колвину Протце отмечает: «Перед войной у нас были соглашения с Прибалтийскими государствами о координации деятельности военной разведки. Мы просто им говорили, чтобы они устроили наших агентов в учреждения английской разведывательной службы в Каунасе, Риге и Таллине»[64].
Следует помнить и об уникальном финско-эстонском сотрудничестве в сфере безопасности, которое следует расценить как исключительную угрозу СССР[65]. Тяготение Эстонии к неинституционализированным формам военного сотрудничества с Финляндией и Германией является признанным фактом[66].
Дело в том, что Финляндии досталась значительная часть тяжелой артиллерии тыловой позиции «Морской крепости имени Петра Великого». «Морская крепость имени Петра Великого» – часть сложной глубоко эшелонированной системы обороны Санкт-Петербурга и Кронштадта, имеющей несколько минно-артиллерийских позиций, или рубежей обороны. Она была в целом достроена к началу Первой мировой войны и предусматривала эффективную защиту против любого потенциального противника, и прежде всего Германии. В свою очередь, «Морская крепость имени Петра Великого» являлась центральной частью системы обороны Балтийского моря, начинающейся западнее (Моонзундская позиция и Або-Аландская позиция) и проходящей восточнее тыловой позиции, непосредственно прикрывающей Кронштадт.
На указанных рубежах были установлены сотни орудий калибром от 305-мм (дальнобойность 147 кабельтовых) до 75-мм (дальнобойность 34 кабельтовых). Общая деморализация армии и флота, революция в Российской империи, обретение государственной независимости Финляндией, Латвией и Эстонией и быстрое продвижение немецких войск в совокупности привели к тому, что большая часть артиллерийских систем крупных калибров попала в распоряжение рейхсвера, вооруженных сил Финляндии и Эстонии. В Финляндии большинство из них было сохранено в боевом состоянии; более того, позиции были усовершенствованы и дооборудованы. Долгое время считалось, что в Эстонии тяжелой артиллерии калибра 305 мм не сохранилось. Это мнение основывалось на том факте, что на боевых позициях в 1940 году не было принято тяжелого вооружения указанного калибра. Однако это не так. Эстония имела тяжелые артиллерийские системы, восстановленные с помощью Финляндии. Для разъяснения ситуации приведем выдержку из плана модернизации обороны государства, представленного президенту Эстонии начальником штаба вооруженных сил (генерал-майор Н. Реэк) 14 декабря 1937 года. «…Морские крепости. С сооружением 305-миллиметровой бронированной башни на Найссааре значительно укрепилась бы огневая система наших морских крепостей… После модернизации 305-миллиметровых орудий с целью увеличения дальности стрельбы они смогут перекрыть огнем весь Финский залив на общей линии Таллинн – Порккала. Тем самым стало бы возможным, например, в случае военного конфликта с восточным соседом, создать ощутимые препятствия для выхода его флота на линию Найссаар – Порккала…»[67]
В сотрудничестве с Эстонским генеральным штабом в 30-е гг. началось активное оборудование побережья Финского залива на самом узком его участке тяжелой артиллерией, способной полностью блокировать выход советского флота из Кронштадта в Балтийское море. Кроме этого, в сотрудничестве с Эстонией планировалось создать широкую минную позицию в той же части Финского залива и активно использовать прежде всего подводный флот. Как отмечает финский военный историк, доктор государственных наук, доцент Хельсинского университета Яри Лескинен, «совместные планы финских и эстонских флотов достигли такой стадии, когда эстонские подводные лодки при возникновении войны присоединялись к финскому флоту под финским руководством»[68]. (2 современных высокоэффективных подводных минных заградителя «Лембит» и «Калев» британской постройки.) По замыслам флотоводцев, 5 подводных лодок флота Финляндии и 2 – Эстонии в случае нападения СССР должны были действовать под единым командованием финской стороны[69].
Опираясь на вновь открытые архивные документы, в своей статье «Тайное военное сотрудничество Финляндии и Эстонии против СССР» Я. Лескинен замечает: «…созданная прежними историческими исследованиями картина пассивной политики Финляндии и Эстонии в области обеспечения безопасности в период между мировыми войнами абсолютно неверна»[70]. Автор указывает на существование договоренностей о совместном командовании ВМФ и береговой артиллерией. Таким образом, 7 подводных лодок (5 финских и 2 эстонских), подпирая минно-артиллерийскую позицию Макилуото – Найссаар (калибр орудий – 305 мм) становились непреодолимым препятствием для Балтийского флота. Сотрудничество развивалось настолько активно, что последние совместные стрельбы были организованы летом 1939 года. В этом контексте нельзя согласиться с позицией президента Эстонии Тоомаса Хендрика Ильвеса, выступившего в марте 2007 года в ходе государственного визита в Финляндию с речью в актовом зале Хельсинкского университета. Президент Эстонии выразил сожаление, что Эстония в 1939 году была слишком слаба, чтобы сражаться плечом к плечу с защищающими себя финнами[71]. Данные о финско-эстонском сотрудничестве в военной сфере свидетельствуют об обратном.
Итак, современные данные свидетельствуют о том, что Эстония, с одной стороны, активно участвовала в военном планировании, направленном против СССР, а с другой стороны – наращивала германскую ориентацию во внешней политике. Однако убедительно показав этот факт, историки не делают следующего шага.