Так что, теперь вместо красивого летнего леса и зелёной поляны, вокруг — безжизненный пустырь с гниющей и засушенной жёлтой травой.
— Твою мать, — я выдохнул, присел на колено и коснулся земли.
Пошла волна энергии. Они ушла глубоко в землю и распространилась на метры вокруг, охватывая каждый корень, каждый подводный ручей и любое живое существо, погибшее от воздействия аномалии.
То, что было гнилым — восстанавливалось. То, что иссохло — наливалось жизнью.
Трава зеленела и поднималась. Деревья, едва не крошащиеся под натиском ветра, прорастали изнутри, словно сбрасывая шкуру.
Жёлтый и серый мир вокруг превращался в зелёный. Лишь от одного моего касания.
«Я и впрямь Бог», — я посмотрел на свою руку.
Такая сила… такое могущество…
Я ведь и впрямь могу повести всё человечество вперёд…
— Всё-таки нужен Гео, — Агония обняла меня за шею, расслабилась и теперь просто тащилась за мной как сосиска.
— Думаешь?..
— Хоро и Аква — создание измерений, всякие выкрутасы с ними. Аква и Гео — полный контроль материи. Если ты хочешь сделать этим чёрненьким источник воды — ты должен создать катализатор для этого действия, — она положила голову мне на плечо, — Не думаю, что в этом недоразвитом мирке есть такой. Нужен Гео.
— Которого нигде нет…, - цыкнул я.
Мы не можем найти Гео-Вортекс. Последний и важнейший кусок моей силы, моей прошлой личности — потерян.
Да, я ещё не бывал ни в Коалиции, ни в Империи, лично не давил на их археологов и исследователей, но у меня есть лучшие тайные агенты мира — полулюди Сёгуната, — но и они тоже нихера не нашли. Ни одной зацепки. Вот просто… ничего.
Гео-Вортекс как пропал при перевозе из Империи в Коалицию, так его нигде и нет.
И знаете…
Это плохо. Это очень, сука, плохо, ведь я не представляю, как противостоять Гордыни без Гео.
Да, я владею невероятной, неописуемой силой. Могу буквально разорвать любой объект на молекулы! Могу выкачать жизнь из любого существа! Да кто вообще сможет пережить мою атаку?!
Но где гарантии, что я смогу её нанести? Где гарантии, что Лоуренс не восстановил силу подчинения? Да с чего я вообще взял, что он элементарно не скажет «Усни» в тот же момент, как я появлюсь в Австралии?
Я не буду лгать самому себе. Самообман — хрень для девочек. И правда такова, что я…
Просто боюсь.
Элементарно боюсь проиграть и просрать всё, что имею. Маму, сестру, друга, вот эту вот штуку, повисшую на спине и кусающую меня за плечо.
Мне нужен Гео-Вортекс. С его помощью я смогу создать соединённую душой копию и переместиться без всяких парадоксов «Корабля Тессея» и прочей чуши цифрового бессмертия. Это буду я. Не моя копия, а именно я.
Но Гео нигде, сука, нет!
— Не расстраивайся. Ты всегда со всем справлялся, и сейчас получится, — Агония висела на моей спине и до этого грызла макушку.
Я поднял голову и посмотрел на девушку. Это как, знаете, когда кот забрался куда-то повыше и сейчас смотрит на тебя внизу. Вот такая же морда.
— Думаешь? — спросил я.
— Ну конечно, — она улыбнулась, — Ты со всем справишься. Уж я-то знаю.
Да уж…
Как порой не хватает именно этих слов.
Боже, храни поехавших, но искренне тебя любящих демонесс шизофреничек. Каждому такую в дом.
— Ладно, слезай, — я подхватил её за руки и снял словно рюкзак, — Кушать пора.
— О, а что? — она достала приготовленную в ресторане и доставленную еду в контейнере.
— Без понятия. Что-то вкусное, — сажусь за стол.
Мне-то еда больше не нужна, а на сон достаточно и час в сутки тратить, но вот Агония сейчас в человеческом теле, — которое она своровала, и которое, можно сказать, нам решили отдать с концами, — поэтому её беспокоят некоторые человеческие проблемы. Голод, например. Она вынуждена есть, а я вкуса ради сижу за компанию.
Сегодня на обед был стейк пигнек с картофельными дольками, салат, десерт брауни с шоколадным муссом и три вида напитков. Идеально, можно сказать. Просто восхитительно!
Ничего плохого произойти точно не может.
Мы оба сели за стол. Почти семейный обед.
— Что это?… — Агония скривила морду и подняла баклажан.
— Баклажан. Запечённый. Овощ такой.
— ФУ, Я НЕНАВИЖУ ОВОЩИ! — она испуганно и с омерзением отшвырнула тарелку, отпрыгнула на другой конец дома и повисла на потолке.
Вся еда полетела в стену, а кусок баклажана упал мне на лицо.
Я завис. Медленно поднял уцелевший, не покрытый овощами глаз на девушку.
— Ш-ш-ш! Ш-ш-ш-ш! — она шипела на овощи.
Потолок заскрипел и обвалился под весом демонессы.
Она рухнула на телевизор, сломала его и стол, ошарашенно подскочила и снова испуганно понеслась подальше от овощей, снося сначала шкаф, а затем ещё один стол.
На весь дом стоял грохот и звон битой посуды.
Я опустил глаз. Посмотрел на свои руки.
Заплакал.
И ей будто не хватило этого перфоманса, как Агония аккуратно прыгнула ко мне, подошла на носочках и с опаской откинула и мою тарелку подальше, спасая меня от, видимо, невероятно опасных овощей.
Вот и поели…
И не хватало И ЭТОГО перформанса, как я услышал чавканье откуда-то снизу. Повернулся. Посмотрел.
Бингус ел свежий, невероятной сочный и идеально обжаренный стейк.
Все эти три дня его не было и вот скотина объявилась.
— О, Люцик! Ты вернулся! — обрадовалась Агония.
— Кто?… — мне показалось?
— Лицфериус Третий. Люцик. Твой папа, почему-то, его называет «Нацик», — она подняла кота на руки, — Наш котик.
— «Наш»?..
— Ну да, — пожала она плечами, — Ты мне его подарил.
— «Я»?… — тыкаю себе в грудь, — Но как я… как я мог подарить это лысое… страшное… злое…
— Ну, ты думал, что это как с зайками. Или ёжиками. Что коты пока маленькие — лысые, а потом обрастают и становятся нормальными.
— Я… я был настолько… тупым?
Агония виновата промолчала.
Боже мой…
Это получается… это ведь…
Главный злодей этой истории — я сам?..
— Н-но как я мог?! Это же самое злое зло во вселенной! Нет опасней существа, чем он!
— Но это же просто лысый кот…
— Не-е-е-ет!
Вот и вся мораль жизни, ребята. Так и получается. Так оно и есть.
Почти все проблемы создаём мы сами. Вот и всё.
— Господин, — сказал вышедший из портала Сатору, — Вы сказали… явиться?… — он посмотрел на весь этот ад вокруг.
Разбитая мебель, искрящийся телевизор, разбросанная еда и оторванный кусок потолка.
И всё это за десять минут.
— Господин, почему вы плачете? — спохватился Сатору.
— Да так…, - я утёр слезу, — Ладно, обед всё равно не задался. Пошли уже.
Теперь, думаю, понятно, почему я не хочу её ни знакомить с родителями, ни в принципе куда-то отпускать? Здесь социализировать и социализировать. Она одежду-то с трудом терпит, а о лифчиках и подобном сейчас и речи идти не может — да, она ходит только в майке, что прекра-а-а-сно видно.
Поэтому, попрощавшись с Агонией и в третий раз за день пообещав вернуться, я уже было собирался улетать с Сатору, как меня остановили.
— Повернись, — попросила